Лейтенант Старновский
Шрифт:
– Пограничники рассказали.
Воробьев как-то тревожно спросил:
– Так значит, это немцы? Так далеко у нас в тылу? Диверсанты?
Лейтенант утвердительно сказал:
– Они самые!
Черкаш сдвинул пилотку на самый лоб и удивленно спросил:
– А чего же они тогда председателя-то порешили?
– Грузовик им нужен был. Вот что.
– Значит, их тут счас нет, тащ лейтенант? – тихим и немного испуганным голосом спросил рыжий боец.
– Уехали! – сказал Старновский, затем встал и отряхнул ладони, стукнув их одну об другую.
– Товарищ лейтенант,
– А вот это верно ты заметил, Григорий Иванович! – лейтенант отряхнул и поправил свою форму. Видно было, что он тоже немного встревожен. Однако виду старался не показывать, поэтому тут же произнес:
– Вот что, товарищи бойцы, сейчас выдвигаемся дальше, Солнцев, ты идешь головным дозором. Воробьев, идешь посередине между Солнцевым и отрядом. Передаешь его условные знаки нам, особенно на поворотах. Если по дороге заметите что-то подозрительное, машете руками вот так!
Лейтенант выразительно махнул рукой в сторону кустов и продолжил:
– Остальные, увидев данный сигнал дозорных, маскируются в лесу в двадцати метрах от обочины дороги и осуществляют наблюдение. Если это будет враг и я скомандую атаку, все дружно бросаемся с лопатами и топорами, кроме Лаптева. Он в это время уводит раненого вглубь леса еще метров на сто. Если я начну стрелять, а команду «в атаку» не подам, значит, остаётесь на месте до следующей команды «отходим». Понятно, ребята? – последние слова он сказал ну вот совсем не по уставу, но они запали в души солдат, странным образом приободрив. Почему? Наверное, потому что от них и повеяло чем-то родным из мальчишеских воспоминаний о друзьях, товарищах по играм «в войнушку». По крайней мере, именно этот смысл вложил в них Александр, и именно так это поняли бойцы. Сила внушения? Чувство общей опасности? Опасности, которую можно преодолеть, только сплотившись и только вместе! Что бы это ни было, но слова командира приободрили встревоженных бойцов.
Притихший отряд как-то сам по себе стал строиться в колонну по двое. Старновский подозвал Черкашина.
– Не в службу, а в дружбу, посмотри у председателя и шофера в карманах документы!
– А чё я?
– Я гляжу, ты мертвых не особо боишься?
– А чё их боятся, мой брательник, старшой, все говаривал, мертвые не кусаются!
– Ну, так посмотри!
Черкашин не стал спорить и деловито обшарил карманы убитых.
– Тащ лейтенант, докУментов нема! Вот трешку нашел! – он показал помятую зеленую купюру с изображением двух бойцов РККА.
– Положь обратно!
– Хорошо!
– Не хорошо, а слушаюсь!
– Слушаюсь! Только, тащ лейтенант, всё равно сопрут её у него!
– Это называется мародерство, ты понял, красноармеец?
– Чё ж непонятного-то. Всё понятно!
Лейтенант не стал акцентировать внимание на «тащ лейтенант». Похоже, это теперь к нему прилипло. Ну и пусть!
Старновскому вдруг захотелось посмотреть, что у председателя за пазухой. Он вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, как перед прыжком в воду, и решительно откинул серенький пиджачок Павла Прокопьевича. Так и есть, за поясом был заткнул револьвер системы «Наган». Лейтенант привычным движением откинул барабан,
Увидев это, Черкаш присвистнул от удивления и уважительно произнес:
– Това-а-арищ лейтенант, а я гляжу, вы тоже умеет шмонать!
Старновский ничего ему не ответил, а подозвал сержанта:
– Григорий Иванович! Вооружайтесь! Вот вам «наган», тут шесть патронов. На первое время хватит!
Он протянул револьвер Васильеву. Тот быстро осмотрел оружие, и положил его себе в карман галифе.
– Больше патронов нет? – только и спросил он.
– Нету, товарищ сержант! – оскаблился Черкаш.
– Давайте убитых положим хотя бы вон под тем широким дубом! – предложил Старновский, обведя взглядом красноармейцев.
Никто особого желания не высказал. Бойцы вздыхали, сопели, прятали глаза. Тут на выручку командиру пришел Черкашин.
– Това-арищ лейтенант! Разрешите мне с рядовым Лаптевым перетащить их! – он кивнул на трупы.
– Выполняйте! – с облегчением произнес Александр, а затем, обращаясь к остальным, скомандовал: – Отделение, стройсь! Первым Парамонова ведет Кутенко. Потом его сменит Камышев! Дальше по очереди! Сержант, командуйте!
– Есть! Отделение, стройсь! Раз-два!
Бойцы без суеты подравнялись, положили лопаты на плечо и не спеша двинулись за сержантом. Лейтенант посмотрел на свое войско и тихо, про себя сказал:
– Один ТТ у лейтенанта. Один наган и один НР-40 у сержанта. Одиннадцать бойцов, два топора, девять лопат, штыковых… Итого, плюс один наган, шесть патронов!
Невесело улыбнулся и пошел сзади и чуть справа от своего войска.
Вскоре их нагнали Черкашин и Лаптев. Они замкнули строй поднятых на плечо лопат. Штыковых.
Шли не очень быстро. Раненный тормозил движение. Вещи Парамонова и бойца, который ему помогал идти, несли остальные бойцы и тоже по очереди. Там, где дорога углублялась в поля, лейтенант вел свой отряд кромкой поля, опасаясь налета вражеской авиации. Самолеты действительно пару раз пролетали. Но очень высоко и далеко в стороне, так что было не понятно, наши это или немецкие. Минут через сорок, дорога опять пошла через лес. Сделав небольшой привал, командир снова отрядил Солнцева в головной дозор, а Воробьева – связующим звеном между головным дозором, то есть Солнцевым и основным отрядом. Если дорога делала поворот, то Воробьев оставался на повороте и осуществлял визуальную связь между головным дозором и отрядом. Солнцев в свою очередь тоже останавливался и ждал появления остальных бойцов, после чего отряд снова продолжал движение по формуле: «головной дозор – связной – отряд».
Вдруг лейтенант увидел, как Воробьев поднял руку и чётко указал на ближайшие кусты. Это был знак, что впереди враг, нужно прятаться! Все быстро бросились под сень леса. Старновский не переживал за Солнцева и Воробьева – это были самые глазастые бойцы отряда. А рыжий так вообще еще и ушастый!
– Лаптев, отведите раненого вглубь на сто метров, и там нас ждите! – тихо скомандовал лейтенант. – Остальным приготовится к атаке!
Все замерли в ожидании того, кто же появится на дороге…