Лезвие света
Шрифт:
Монтальбано двумя глотками осушил стакан: надо было оправиться от душевного и физического потрясения, вызванного поцелуем.
Он ощущал, что Мариан нервничает. Та поднялась с места.
– Пропусти меня.
Монтальбано встал. Мариан взяла его за руку и потянула за собой.
Они вышли с веранды на пляж, Мариан сняла туфли.
Прогулялись под руку по пляжу до скалы.
Потом она отняла руку и, смеясь, побежала по влажной полосе песка.
Монтальбано рванул было вдогонку, но Мариан бежала быстрее, и он раздумал
Мариан исчезла во тьме.
Комиссар развернулся и двинулся обратно.
Не слышал, как она подошла.
Мариан обхватила его за талию, резко повернула к себе, прижалась всем телом и шепнула на ухо, дрожа от возбуждения:
– Пожалуйста, пожалуйста. Клянусь, потом я не…
На этот раз Монтальбано сам взял ее за руку, и они побежали к дому.
Он внезапно проснулся, взглянул на часы при свете, проникавшем в щели жалюзи. Семь утра. Сразу вспомнил все, что было. И сильно встревожился. Раньше, просыпаясь «на следующее утро», он испытывал стыд и угрызения совести. На этот раз все было совсем иначе. За ночь между ними произошло нечто непредвиденное. Это ощущение пугало. Он привстал с постели. Вторая половина кровати уныло пустовала, как почти каждое утро.
Прикрыл глаза, потянулся, вздохнул, будучи совершенно не в состоянии привести в порядок противоречивые спутанные чувства, парализовавшие мозг.
Наверное, дело было так: Мариан встает, идет в ванную, одевается и уходит, а он спит мертвецким сном и не слышит ровным счетом ничего.
Его захватил смерч, настоящая экваториальная буря, и отдаться этому шторму было упоительно. Ураган оставил его совершенно обессиленным, со сбившимся дыханием, подобно потерпевшему кораблекрушение, наконец выбравшемуся на берег после отчаянного заплыва.
Монтальбано ощутил прилив гордости. В общем, принимая во внимание груз прожитых лет, он еще вполне…
Но пора вставать.
И тут в ноздри полился волшебный аромат свежесваренного кофе.
С чего бы Аделине являться раньше времени?
– Аделина!
Нет ответа. Только звук приближающихся шагов.
Появилась Мариан – уже полностью одетая – с чашечкой кофе в руках.
Он зачарованно смотрел на нее. Вновь нахлынуло сильное, пугающее, неудержимое чувство.
Мариан поставила чашку на тумбочку, улыбнулась ему блаженной улыбкой и наклонилась поцеловать.
– С добрым утром, комиссар. Странное ощущение: как будто я всегда тут жила.
Вместо ответа тело Монтальбано отреагировало само по себе, без подсказки мозга.
Он выпрыгнул из кровати и крепко обнял другое тело, вновь ощутив смесь желания, нежности и благодарности.
Она порывисто ответила на поцелуи, но потом решительно отстранилась.
– Хватит, прошу тебя.
Тело Монтальбано подчинилось.
– Поверь мне, – сказала Мариан, – не знаю, что я готова отдать за то, чтобы остаться. Но мне действительно пора ехать. Я тоже уснула и проспала. Постараюсь вернуться в Вигату как можно скорее.
Достала из кармана мобильный телефон.
– Дай мне все свои номера. Вечером позвоню тебе из Милана.
Монтальбано проводил ее до двери.
Он все еще не мог выдавить ни слова: нахлынувшее смятение лишило комиссара дара речи. Мариан обняла его за шею, посмотрела прямо в глаза и сказала:
– Я не собиралась…
Развернулась к нему спиной, открыла дверь, вышла.
Монтальбано высунул голову за дверь – он был совершенно голый – и увидел, как Мариан садится в машину и уезжает.
Пока шел обратно в спальню, дом показался ему еще более пустым, чем прежде.
Комиссара вновь охватило желание ощутить присутствие Мариан. Он нырнул в постель с той стороны, где она спала, и зарылся лицом в подушку, чтобы вдохнуть аромат ее кожи.
Минут через пять после его прихода зазвонил телефон.
– Синьор комиссар, там до вас на тилифоне сын вашей горничной Аделины.
– Переключи на меня.
– День добрый, комиссар, это Паскуале. Матушка сказала, у вас ко мне разговор. Слушаю.
– Как поживает мой крестничек Сальво?
– Растет не по дням, а по часам.
– Мне нужна информация.
– Чем смогу – помогу.
– Ты не слыхал про вора, который, угрожая пистолетом, напал в переулке Криспи на одну синьору, отнял деньги, но оставил драгоценности, потом поцеловал и…
– Поцеловал?
– Именно.
– И больше ничего?
– Ничего.
– Не знаю, что сказать.
– Так ты о нем слышал?
– Нет, ничего такого. Но, если хотите, могу поспрашивать.
– Сделай одолжение.
– Разузнаю и перезвоню, комиссар.
Мими Ауджелло и Фацио вошли вместе.
– Есть новости? – спросил комиссар.
– Да, – сказал Ауджелло. – Вчера вечером, минут через пять после твоего ухода, явился с заявлением некий Гаспаре Интелизано.
– О чем хотел заявить?
– В том-то и загвоздка. Обычно люди приходят заявить, что кто-то взломал дверь, а тут все совершенно наоборот.
– Ничего не понял.
– Вот именно. Дело показалось мне весьма тонким и запутанным, и я попросил его зайти сегодня утром, когда ты будешь в конторе. Пусть лучше с тобой побеседует. Он уже здесь, дожидается приема.
– Да ты хоть намекни, о чем речь!
– Поверь, лучше будет, если он сам всё расскажет.
– Ладно.
Фацио привел Интелизано.
Сухощавый высокий мужчина лет пятидесяти, чахлая седая козлиная бороденка, одет небрежно: потертая зеленая вельветовая пара, на ногах – тяжелые крестьянские башмаки. Явно нервничает.
– Садитесь и рассказывайте.
Интелизано осторожно опустился на краешек стула. Вытер пот со лба огромным, как простыня, платком. Мими сел на стул напротив него, а Фацио – за столик с компьютером.