Лгунья-колдунья
Шрифт:
Обладателем самого большого запаса энтузиазма являлся неугомонный Венечка, в свои тридцать выглядевший столь несолидно, что ему иногда не отпускали спиртное. Пузырящиеся джинсы, вечно взлохмаченные волосы, мешковатые майки и свитера — не спасал даже высокий рост. Опознать в этом вечном подростке кандидата исторических наук было бы не под силу даже наблюдательнейшему из наблюдательнейших всех времен и народов. Нет, не Шерлоку Холмсу. И не главному следопыту племени чероки. И даже не доблестному сержанту Ковальски из армии США. Тут спасовала бы сама тетя Дуся из третьего подъезда, всевидящее око нации.
Именно Венечка и предложил
— Народ! — вопил Венечка, пристукивая банкой с недопитым пивом по столу. — Я вам обещаю — жалеть не будете! Если мы и не найдем их шаманские штучки, так и фиг бы с ним! Там же красотища вокруг, с ума сойти можно! Вода чистейшая, прибой, как на море, а воздух! Горный, вкусный! А ягод там, а рыбы, а грибов!
— Ты так расписываешь, словно был там, — недоверчиво усмехнулся Борис.
— Я — нет, но на сайте с чуваком одним общался, вот он — был. Он такого понарассказывал — оторопь берет! У них в группе тоже был один Фома неверующий, вот как ты, Борька…
— И что Фома, его съел крокодил, как в детском стишке? — хихикнула Нелли, явно симпатизировавшая Борису.
— Ну почти, — победно посмотрел на нее Путырчик. — Местные их предупреждали: сейды не трогать, с острова Колдун ничего не вывозить. А тот тип не послушался — подумаешь, грибочков белых прихватил, что с того! Тех грибов на острове — косой коси. Короче, притащил в лагерь грибы, сварил из них суп, и того…
— Что — того?
— Траванулся. Не успели до больницы довезти, помер.
— Подумаешь! — поморщился Борис. — Грибами отравился — вот уж редкость‑то!
— Ой, Борька, ну ты и зануда! Так ведь тот суп все ели, а помер только тот, кто грибы с острова вынес.
— Любопытно, — почесал кончик носа Вадим Плужников. — Очень любопытно. Историй о злых духах умерших шаманов, обитающих в камнях‑сейдах, довольно много. Правда, в других источниках я читал, что настоящие нойды…
— Кто?
— Нойды. Так называют своих шаманов саамы, коренные жители Кольского полуострова. Так вот, настоящий нойда не может быть ни злым, ни добрым, он должен все убить в душе. А если он не сможет избавиться от зла, то после смерти становится равком — живым мертвецом. А в сейдах остаются души только действительно сильных нойд. И про остров Колдун на Ловозере тоже страшилок хватает. Вообще, — воодушевился Вадим, — наш бестолковый Венечка…
— Но‑но!
— О'кей, наш самый толковый господин Путырчик неожиданно подсказал классную идею. Ведь считается, что именно там, на Севере, на Кольском полуострове, существовала протоцивилизация, легендарная Гиперборея, оставившая после себя памятник практической магии. К тому же добираться туда не так уж и сложно. Ну что, едем?
— Едем!
Принципиальное решение было принято в марте, выезд назначили на август. Но к моменту начала экспедиции их команда увеличилась на два человека.
В апреле появилась Дина Квятковская, тихая и скромная библиотекарша. Ее привела в компанию Нелли Симонян, сама Дина ни за что бы не отважилась. Замкнутая и стеснительная, она всю жизнь проводила среди книг. Растила ее строгая и волевая мама, преподававшая химию в одном из университетов Москвы. Как‑то так получилось, что мужчины в семье Квятковских не задерживались. Может быть,
Она росла, и вместе с ней росли и ее комплексы. Мать, уставшая постоянно переубеждать дочку, надеялась, что, повзрослев, Диночка поймет собственную нежную прелесть эльфа. Или влюбленный в нее мальчик сможет ей помочь. Студенческая жизнь все расставит по местам.
Может, так и случилось бы, выбери Дина какое‑нибудь другое учебное заведение. Но она пошла в библиотечный институт!
И вот девочке уже двадцать пять лет, а ни одного, НИ ОДНОГО романа в ее жизни не было. Словно мышка, юркала она на работу и домой, запиралась у себя в комнате и шуршала страницами книг. Парни, с которыми знакомила дочь Марина, после первой же встречи исчезали и больше не звонили.
Тогда Марина решила действовать по‑другому. Она попросила Неличку Симонян, дочь своей давней подруги Карины, взять Дину под свою опеку, познакомить с друзьями, ввести в компанию.
И неожиданно для всех, и в первую очередь для самой Дины — получилось. Дина увлеклась идеей, загорелась походом и смогла оказаться полезной, разыскивая в библиотечных фондах ценную информацию.
Жизнь заиграла новыми красками. А потом появился ОН. Антон Тарский, ослепительно‑красивый кареглазый шатен. Он вошел и поздоровался. Просто поздоровался. И Дина исчезла, растворилась в бездонных глазах. Но глазам такая составляющая была совершенно ни к чему, и они выплюнули Дину обратно, сосредоточившись на Лене Осеневой. Ради которой, собственно, хозяин глаз и присоединился к этой совершенно неинтересной ему компании.
Вот такой любопытный коллективчик и выпал на залитый августовским солнцем перрон Оленегорска. Хотя «залитый» — не совсем подходящий эпитет для блеклого света, с трудом растянувшего свое покрывало по поверхности земли. Ох‑хо‑хо, тяжеленько приходилось свету, ведь имелась не только земля, а еще и деревья, и дома, и толпешка очередных «энтузиастов», любителей «непознанного». Ребята, а вы никогда не задумывались, что «непознанное» так называют именно потому, что оно вовсе не стремится быть познанным? И может активно этому сопротивляться.
Не задумывались? Ну‑ну.
А ребята тем временем, разобрав рюкзаки, направились в сторону автовокзала, откуда механизированная повозка, хрипя и взвывая коробкой передач, дотащила их до Ловозера.
Хотя вечер в августе на Кольском полуострове — понятие весьма относительное. Кроты бы расстроились.
Городок у озера был крохотный, и меховой воротник тайги подступал совсем близко.
— Красиво‑то как! — восхищенно пролепетала Дина, робко прикоснувшись к плечу Тарского. — Правда, Антошенька?