Лгунья-колдунья
Шрифт:
Уходя от импровизированного лагеря, Лена все время оглядывалась. Она могла бы поклясться, что видела, как над стоявшими на берегу двумя фигурами концентрируется тьма…
— Что ты все крутишься? — ехидно подтолкнула ее локтем Нелли. — Сама ведь оставила Антона с нашей тихоней, а теперь жалеешь, да?
— Нель, посмотри туда, ты ничего не замечаешь? — Тревожное выражение лица Осеневой заставило ее спутницу посерьезнеть.
Симонян остановилась, с минуту всматривалась в оставшуюся парочку, затем пожала плечами:
— Ленка, не дури. Что я должна замечать?
— Девчата, не отставайте! — недовольный голос Вадима дернул их за уши. — Так мы далеко не уйдем.
— Все‑все, бежим.
Глава 4
— Ну, Венечка, ну удружил! — ворчал Борис, мрачно стегая срезанным прутиком кусты, мирно дремавшие вдоль тропинки. — Чтобы я еще хоть раз послушал тебя — нет уж, увольте! Теперь выбор маршрута будет прерогативой более адекватных людей.
— Это чьей же? — Путырчик моментально завелся и, взревывая движком, забегал вокруг Бориса.
— Моей, к примеру, или Вадима. Да девчата наши — и те…
— Что значит — «и те»? — Крепкий кулачок Нелли, ткнувшись в подреберье, направил вдох Бориса куда‑то не туда, и бедняга закашлялся. Причем дуплетом, воздушные очереди шли и сверху и снизу.
Продолжать цапаться после столь пикантного соло господина Марченко участникам спора расхотелось. Да и цель их сегодняшней вылазки, речка с незатейливым названием Сейдъяврйок, равнодушно смотрела на приближающуюся группу.
— Зря, Бориска, ты на Венечку только что наезжал, — Ирина Плужникова восхищенно озиралась вокруг. — Неужели тебе безразлична красота здешней природы? Я, например, таких потрясающих пейзажей уже бог знает сколько лет не видела! Ты только посмотри, что за вид!
— Слушай, Ирка, — Марченко досадливо поморщился, — от твоего пафоса зубы сводит. Вот уж не ожидал от тебя! Хотя… — он покосился на Вадима, — твой романтичный настрой вполне объясним.
— Слушай, ты, — Плужников, вплотную приблизившись к ухмылявшемуся Борису, двумя пальцами ухватил того за нос. — Мне осточертели твои постоянные намеки. Если у тебя есть что сказать по поводу моей жены — говори. Причем глядя мне в глаза.
— Отпусти! — Борис хотел, вероятно, свирепо рявкнуть, но выдал поросячье крещендо. — Ты что себе позволяешь!
— Вадим, не надо! — С двух сторон на руках Плужникова повисли Ирина и Нелли. Хотя повиснуть получилось только у кругленькой Нелли, Иринин рост позволял ей достойно выглядеть рядом с почти двухметровым мужем.
Она укоризненно посмотрела на Вадима:
— Тебе не стыдно, а? Что ты вытворяешь? Ведешь себя, словно мальчишка‑второклассник.
— Ирусик, солнышко мое, не вмешивайся, — процедил супруг, все еще не выпуская пойманного за хобот Бориса. — Он сам напросился. А ну, говори, трепло, что конкретно ты имеешь в виду?
— Да что же это такое! — От возмущения у Лены все более‑менее вразумительные фразы рассыпались на осколки. — Вы!.. Совсем уже!.. Это!.. Чудь белоглазая!
— Что? —
— Да о тебе, медведь! Вон глазищи‑то какие, побелели от злости. И, главное, на пустом месте свару устроили! Вот вам и аномальность места — в Москве все дружили, а здесь без конца ругаетесь! Или это из‑за шамана? Местные ведь говорили, что нойда не любит туристов, что к нему надо приходить только с конкретной просьбой, а не так, ради любопытства, — Нелли хлопотала вокруг пострадавшего, пытаясь приложить к лиловому баклажану, красовавшемуся теперь в центре разъяренной физиономии Марченко, свою алюминиевую кружку.
Кружка попалась веселая, норовила не приложиться своим холодным боком, а наложиться на нос целиком. Отчего Борис приобрел вид злобного муравьеда, застрявшего хоботом в кружке.
Напряжение, сосредоточенно стягивая в узел собравшихся на поляне людей, старалось завязать эмоции потуже. И вдруг взгляд его поскользнулся и упал на Бориса, сидевшего с кружкой на носу. И напряжение лопнуло, взорвавшись на тысячи щекочущих шариков смеха. Шарики рассыпались по лицам людей, забрались под одежду, табуном пробежались по телам.
И вскоре хохотали все, даже Борис. Ссора, так и не разгоревшись, возмущенно шипела, угасая. Стоило смеющимся начать успокаиваться, как кто‑то всхлипывал:
— Чудь белоглазая!
И смех снова скручивал народ в затейливые спирали.
— Борька‑то с кружкой!
Новый виток.
Если и были поблизости какие‑нибудь злые духи с коварными замыслами, то повальный хохот раскидал этих духов по самым дальним потайным местам, напугав до… А до чего можно напугать духов? До смерти? Так они и так, в общем‑то, не очень живые. До у…, м‑м‑м, до диареи? Тоже недоступное духам развлечение. Ладно, пусть будет «сильно напугав». Спрятались они, короче говоря.
А команда, нахохотавшись всласть, изнеможенно валялась на траве.
— Ну что, чудь белоглазая, дальше идем? — пробасил Вадим. — А кстати, Ленка, можешь хоть теперь объяснить глубинный смысл своих выкриков?
— Ой, хватит, не могу больше, — простонала Осенева. — Не напоминай. Главное — сработало. А тут еще Нелька с кружкой!
— Так я же хотела холодненькое приложить, чтобы отек спал! — всхлипнула Симонян.
— А‑а‑а! — закрыл уши руками Венечка. — Хватит! У меня живот болит от ржача! А нам еще идти! Куда‑то.
— Может, ну их, и эту речку, и этого шамана, — Ирина блаженно привалилась к плечу мужа. — Давайте опять ягод наберем — и обратно в лагерь.
— Нет уж, раз пришли — надо через нее переправиться. К тому же — настоящий нойда! Попросим его наше будущее предсказать.
— Не надо! — невольно отшатнулась Ирина. — Не хочу знать будущее! А вдруг плохое предскажет?
— Ладно, будешь сейды на том берегу изучать, пока мы с нойдой пообщаемся. Ишь, обленилась! — шутливо щелкнул жену по носу Вадим.