Либертарианство: История, принципы, политика
Шрифт:
Если понимать свободу слова таким образом, то становится очевидной ошибка судьи Оливера Уэнделла Холмса, заявившего, что право на свободу слова не может быть абсолютным, поскольку в заполненном зрителями театре ни у кого нет права криком “Пожар!” поднимать ложную панику. Кто может кричать “Пожар!”? Либо владелец театра или один из его агентов, либо кто-то из зрителей. В первом случае получится, что владелец театра обманул своих клиентов: он продал им билеты на спектакль или фильм, а затем прервал представление, не говоря уже о том, что подверг опасности их жизни. Если это сделает кто-то из зрителей, то он тем самым нарушит условия своего договора: его билет дает ему право наслаждаться представлением, а не прерывать его. Довод о ложных криках “Пожар!” в заполненном зрителями театре не может служить причиной ограничения права свободы слова; этот пример показывает, как права собственности позволяют разрешать проблемы, и свидетельствует
Аналогичный анализ применим к широко обсуждаемому праву неприкосновенности частной жизни. В деле 1965 года Грисвольд против штата Коннектикут [Griswold v. Connecticut] Верховный суд опротестовал закон штата, запрещающий использование противозачаточных средств. В “полутени, образованной отсветами” разных частей Конституции судья Уильям Дуглас выискал право на неприкосновенность частной жизни для супружеских пар. В течение тридцати лет консерваторы, такие, как судья Роберт Борк, высмеивали столь неопределенное, беспочвенное рассуждение. Несмотря на это, полутень постепенно распространялась: вначале на право не состоящих в браке пар пользоваться противозачаточными средствами, потом на право женщин на прерывание беременности, пока наконец в 1986 году неожиданно не выяснилось, что отсветов недостаточно, чтобы распространить эту полутень на гомосексуальные акты, осуществляемые по взаимному согласию в частной спальне. Теории неприкосновенности частной жизни, выведенной из права собственности, не нужны никакие полутени и отсветы — неизбежно оказывающиеся весьма расплывчатыми, — чтобы прийти к выводу, что человек имеет право покупать противозачаточные средства у тех, кто желает их продать, или вступать в сексуальные отношения с выразившими согласие партнерами в собственном доме. Принцип “мой дом — моя крепость” обеспечивает более прочную основу для неприкосновенности частной жизни, чем “полутень, образованная отсветами”.
От тех, кто отвергает либертарианский принцип прав собственности, требуется больше, чем просто критика. Они должны предложить альтернативную систему, которая бы столь же эффективно определяла, кто может использовать каждый конкретный ресурс и каким образом, гарантировала, чтобы о земле и другом имуществе адекватно заботились, предоставляла базу для экономического развития и избавляла от войны всех против всех, которая может начаться, когда контроль над ценными ресурсами четко не определен.
В вышедшей в 1974 году книге “Анархия, государство и утопия” гарвардский философ Роберт Нозик весьма доходчиво разъяснил альтернативные концепции прав собственности. Этот предмет часто называют “справедливостью распределения”, однако данный термин уводит обсуждение в сторону. Как указывает Нозик, этот термин подразумевает, что существует некий процесс распределения, который, возможно, был искажен и который нам, вероятно, хотелось бы исправить. Однако в свободном обществе централизованное распределение ресурсов отсутствует. Милтон Фридмен рассказывал о своем визите в Китай в 1980-х годах, где один из министров спросил его: “Кто в Соединенных Штатах отвечает за распределение материалов?” От такого вопроса Фридмен едва не лишился дара речи, и ему пришлось объяснять, что в рыночной экономике нет человека или комитета, “ответственного за распределение материалов”. В развитой экономике миллионы людей производят товары на основе сложной сети контрактов, а затем обмениваются ими. Как говорит Нозик: “Все, что человек получает, он получает от других людей в обмен на что-то другое или в виде подарка”.
Нозик утверждает, что в области прав собственности существует два подхода к вопросу справедливости. Первый — исторический: если люди приобрели свою собственность честно, они имеют на нее право, и будет неправильно применять силу для перераспределения собственности. Второй основан на образцах, или конечных результатах, или, как их называет Нозик, “текущих временных срезах”. То есть “справедливость распределения определяется тем, как распределены вещи (кто чем владеет), и оценивается в соответствии с некоторым структурным принципом справедливого распределения”. Защитники распределения в соответствии с образцом не спрашивают, было ли имущество приобретено честно, — они смотрят, соответствует ли сегодняшний образец распределения тому, что они считают правильным образцом. Люди могут предпочитать различные образцы: белые должны иметь больше собственности (или денег, или чего-либо еще), чем черные, христиане должны иметь больше, чем евреи, умные люди должны иметь больше, хорошие люди должны иметь больше, люди должны иметь то, что им нужно. Некоторые из этих положений вызывают отвращение. В пользу других могут высказываться ваши друзья или другие достойные люди. Но у всех них имеется нечто общее: они исходят из предположения, что справедливость распределения определяется
Нозик формулирует свою генетическую теорию справедливости следующим образом: во-первых, люди имеют право завладевать собственностью, которая никому не принадлежит. Это принцип справедливости приобретения. Во-вторых, люди имеют право дарить свою собственность другим или добровольно обмениваться ею с другими. Это принцип справедливости передачи. Таким образом:
Если бы мир был совершенно справедливым, следующее индуктивное определение полностью бы покрыло предмет справедливости владения имуществом:
1. Человек, который получает имущество в соответствии с принципом справедливости приобретения, получает право на такое владение.
2. Человек, который получает имущество в соответствии с принципом справедливости передачи от кого-то другого, кто имеет право на это имущество, получает право на это имущество.
3. Никто не имеет права на владение имуществом, если оно не приобретено в соответствии с (последовательным) применением пунктов 1 и 2.
Полный принцип распределительной справедливости просто гласил бы, что распределение произведено справедливо, если все имеют право на владение имуществом, которое они получили в ходе распределения. Распределение справедливо, если возникает из другого справедливого распределения на основе законных методов. Как только люди получают собственность (включая неотторжимые от них умственный и физический труд их разума и тела), они могут законно обменивать ее на любую другую собственность, которая была законно приобретена их контрагентом по сделке. Они также могут подарить ее. Но чего люди делать не могут, так это отбирать собственность другого человека без его согласия.
Затем Нозик обсуждает вопрос равенства в знаменитом разделе своей книги “Как свобода разрушает образцы”. Предположим, что за отправную точку мы берем общество, где богатство распределено методом, который вы считаете наилучшим. Это может быть метод, согласно которому любой христианин имеет больше, чем любой еврей, или что всей собственностью (за исключением наших личных тел) владеют члены коммунистической партии или кто-либо иной. Предположим, что ваш любимый образец состоит в том, чтобы все люди располагали одинаковым количеством богатства и наше гипотетическое общество полностью ему соответствует. А теперь пусть произойдет всего одно событие.
Представьте, что рок-группа Pearl Jam отправляется в концертное турне. Билеты на их концерт стоят 10 долларов. За все турне их концерты посетит 1 миллион человек. В конце турне 1 миллион человек станет на 10 долларов беднее, чем они были до того, а участники Pearl Jam будут на 10 млн долларов богаче, чем все остальные члены общества. Возникает вопрос: богатство теперь распределено не поровну. Является ли это несправедливым? И если да, то почему? Мы согласились, что в самом начале распределение богатства было справедливым, поскольку оговорили, что оно соответствует вашему видению справедливого распределения. При этом каждый человек по определению получил право на деньги, которые у него на тот момент были, и тем самым получил право тратить их по своему выбору. Многие реализовали свои права, и теперь музыканты из Pearl Jam богаче, чем кто-либо другой. Неправильно ли это?
Все люди, посетившие их концерты, решили потратить свои деньги именно таким образом. Но ведь они могли купить альбомы Майкла Джексона, сухой завтрак или газету New York Review of Books. Они могли отдать деньги Армии спасения или фонду “Среда обитания человека”. Если они имели право на деньги, которые у них были вначале, они, разумеется, имеют право тратить их, и этом в случае образец распределения богатства изменится.
Каким бы ни был образец, когда одни люди решают потратить свои деньги, а другие решают предложить им соответствующие товары или услуги, чтобы иметь больше денег, которые можно потратить, образец будет постоянно меняться. Кто-то обратится к Pearl Jam и предложит рекламировать их концерты в обмен на часть сбора от билетов или будет производить и продавать их альбомы. Кто-то откроет типографию для изготовления билетов для их концертов. Как говорит Нозик, чтобы не допустить неравенства богатства, необходимо “запретить капиталистические акты между взрослыми, достигшими возраста согласия”. Далее он указывает, что “без постоянного вмешательства в жизнь людей” невозможно поддерживать ни один образец распределения. Либо вы должны постоянно препятствовать людям тратить деньги по их выбору, либо вам придется постоянно — или через регулярные промежутки времени — отбирать у людей деньги, которые решили им дать другие.