Либретто для жонглёра

Сергеев Иннокентий

. . .

Казанова Феллини высказал мнение, что поцелуй служит стремлению душ любовников слиться воедино. Десятая Муза русской поэзии, Марина Цветаева, разделяла эту точку зрения.

Вполне возможно, что молния, действительно, есть ничто иное как электрический разряд, как это утверждает ортодоксальная физика. Не исключено также, что это массированный залп артиллерии инопланетян, как на том настаивает полковник Шнапс. Однако у меня на родине говорят, что молния произошла от союза Царя и Матери Богов Ма Дивии. - Я помню, - заметил Скарамуш, когда мы стояли с ним на балконе, наблюдая за танцем парковых огней, - как вы сказали, что молния - это прыжок льва из Дворца Света в ночь. - Я не сказал "в ночь", я сказал "сквозь ночь". - Ну конечно, - сказал Скарамуш.
– Я оговорился.

....

Курс наглядной

философии магистра изящных наук Скарамуша

Дуэль (О мудрости не по летам)

На каком-то из вечеров Путешественник Проездом был представлен одной даме, чья красота и прочие достоинства восхищали всех, кто был с нею знаком, но ещё более, тех, кто с нею знаком не был. Путешественник, однако, повёл себя несколько странно. Он загадочно улыбнулся, и отойдя в сторону, негромко рассмеялся. Муж дамы заметил странность его поведения и резким тоном потребовал объяснений, желая выяснить, не скрывается ли за всем этим что-нибудь неприличное. - Я мысленно представил вашу супругу в роли настоятельницы монастыря, объяснил Путешественник. - И что же в этом смешного, сударь?
– спросил растерявшийся муж. - Но ведь это же нелепо!
– воскликнул Путешественник, и было видно, что он едва сдерживает себя, чтобы не засмеяться снова. - Так значит, вы воображаете нелепости, над которыми сами же и смеётесь, - саркастически заметил муж. - Да, сударь, - сказал путешественник.
– Но разве Господь создал это нелепый мир не с той же самой целью? В этот момент присутствовавший здесь же вундеркинд Лимонадус подавился фазаньей костью, и любезные дамы воспользовались этим обстоятельством, чтобы просить его прочитать им что-нибудь из его мудрых (не по летам) сентенций. Лимонадус, польщённый сверх всякой меры, разыскал в кармане блокнот и сообщил обступившим его дамам дословно следующее:

"Ой!" - воскликнул Дон Карлос, когда понял, что его накололи на шпагу. "Ой!" - сказал маэстро Ногиврозь, широко зевнув. "Слова, слова, слова", - сказал Шекспир.

Дамы, придя в неописуемый восторг, стали неистово аплодировать, а вундеркинд Лимонадус тем временем раскланивался, медленно поворачиваясь по часовой стрелке. Маэстро Ногиврозь посчитал себя оскорблённым и, решительно подойдя к Лимонадусу, громко и вразумительно предложил ему дуэль. Дамы притихли. - Я принимаю ваш вызов, - сказал Лимонадус, перестав вращаться.
– Однако выбор оружия остаётся за мной. - Разумеется, сэр, - холодно сказал маэстро, поклонившись. - Ровно как и место и время дуэли, - сказал Лимонадус. - Разумеется, сэр, - сказал маэстро, вновь поклонившись. - Вот мои условия, - произнёс Лимонадус и, выдержав до предела паузу, объявил: "Стреляться немедленно, здесь же, из бутылок с шампанским". Сказав это, он повалился на пол и стал с хохотом кататься по паркету, брыкая ногами и держась за живот. Его смех подхватили все присутствующие, за исключением разве что маэстро Ногиврозь, сохранившего невозмутимое спокойствие. Принесли бутылки. Первым выстрелил маэстро и угодил пробкой по лбу гипсовому философу Жан Жаку Руссо, присутствовавшему на вечере в качестве незначительных размеров бюстика. Вундеркинд Лимонадус шмыгнул носом в знак восхищения и сказал: "За таким выстрелом ответного обычно не последует". После чего он выстрелил в воздух и стал разливать шампанское по бокалам.

....

Понимаешь, Эл, природа живописи вовсе не отрицает природу форм мезозойской эры, каких-нибудь ящеров или моллюсков - просто она более высокого порядка. Но эти ящеры и моллюски двигались к тому, чтобы перестать быть как к цели; конечно, они об этом не думали - нечем им было думать. Чтобы пришла новая эпоха. При этом каждый ящер и каждый моллюск жил своей собственной жизнью. Вот и люди. Вроде бы все вместе, а, в то же время, каждый идёт к своим небесам. На небесах те же законы, что и на земле, просто небеса выше. Ну конечно, ты всё понимаешь. Всё-то мы понимаем! Как сказал вундеркинд Лимонадус: "Я знаю больше, чем мне полагается по возрасту, но это не добавляет мне ни одного года". А вот романтики думали, что на небесах они как сыр в масле будут кататься - вот романтики! Знаешь, я как-нибудь напишу об этом такую важную-важную статью, такую мудрую. Не по летам! Ты скажешь, что за радость, опережать свой век. А я скажу: "Да пошёл он, этот век! Он такой же мой, как и твой". Когда-нибудь мы ещё посмеёмся над всем этим. Надо же во что-то верить!

....

Рисуя на листе ватмана женщину-сфинкса, Скарамуш вполголоса пробормотал: "Почему так печальны лица крестоносцев?" Элисса спросила меня шёпотом, о чём он говорит, и я объяснил, что магистр имеет в виду известную картину господина Делакруа, признанную не менее загадочной чем улыбка Джоконды. Скарамуш, уловив краем уха моё разъяснение, сделал какое-то замечание в своей манере. А потом добавил: "Неугомонные крестоносцы. Ведь сказано же, не хватайся за лезвие своего меча - непременно порежешься!" - А кто это сказал?
– полюбопытствовала Элисса. - Мои китайские...
– фломастер замер. Скарамуш задумался, подбирая слово.
– ...коллеги, - фломастер двинулся дальше. Мы рассмеялись.

Я больше не видел её ни разу с тех пор, как она уехала; я даже не знаю, где она теперь. Она прислала письмо, но без обратного адреса. Я знал, что мы расстанемся, но она уехала так, как если бы я ждал, что она это сделает, а я не ждал. Это было нечестно, уехать, не оставив даже записки, чтобы я мог обвинить во всём зеркало и сказать: "Она просто не поняла". И думать, что всё могло бы быть по-другому. Если бы я лучше умел зарабатывать деньги, если бы я родился в другое время, если бы я не родился вообще, если бы, если бы, если бы... Она написала, что ждёт ребёнка, но не от меня, а я даже не знаю, правда ли это, и вряд ли смогу когда-нибудь это проверить. Прошло уже больше года. "...Я боюсь, что однажды ты вернёшься, не спросив, хочу ли я этого, и я не смогу воспротивиться, как это произошло тогда. Первые дни я боялась ложиться спать. Я стала бояться своих снов..." - это из её письма. И ничего о том, почему она это сделала. Ни одного упрёка, ничего. Она написала "боюсь", а потом, почти сразу же, "боялась". "Навсегда" - плохое слово, и потом. Надо же во что-то верить... Пусть даже ты знаешь, что ничто не может быть иным, нежели оно есть... И нельзя поселиться во сне, даже самом прекрасном. И построить дворец, который никогда не будет построен... Когда-нибудь мы проснёмся и увидим, что всё это было сном, но едва ли прежде, чем взойдёт солнце. Говорят, что по дну океанов текут реки, говорят, что ангелы живут на небесах, говорят, что кошки видят призраков, я закрываю глаза, и я вижу сон, а когда ты проснёшься...

Когда ты проснёшься.

The Show Must Go On

Я живу в том же районе, в десяти минутах ходьбы от прежнего места, в двухкомнатной квартире с балконом; мы снимаем эту квартиру на двоих с одним парнем, я писал о нём. Его зовут Александр. Он строит дворцы. Кое-кто обвиняет его в чрезмерном увлечении плавными линиями и даже в подражании Габриэлю. Что б они понимали! Ничего, вот скоро...

Мне хочется в Кносс. Говорят, на Крите плохо с работой, лучше уж ехать в Рим, Афины или Мадрид. А ещё лучше, в Америку. Но я не хочу в Америку. Я хочу в Кносс. Ведь там была моя родина.

Ведь там моя родина.

Я хочу вернуться. Мама.

Эпилог

Эпохи рушатся под грузом собственных воспоминаний, за нагромождением милых сердцу деталей теряется цельность, полки библиотек заставлены пыльными фотоальбомами, гербариями, подшивками писем - - И всё же, это по-своему мило.

Сколько раз уже низвергался Икар, а ведь каждый раз казалось, что крылья так сильны, что это уже и не крылья вовсе, а пламень небесный. Зачем нужна земля, если есть крылья и небо! Ты заходишь в антикварную лавку и с вялым любопытством вертишь в руках пучки обгоревших перьев.
– - На что бы их приспособить? Может быть, на шляпку? Право, будет очень забавно.

____ ____

Они сидели на подоконнике, наставник и ученик, и лузгали жареных креветок, сплёвывая хитиновые кожурки. Ученик держал на коленях чёрный лакированный поднос, придерживая его левой рукой, и каждый раз, когда он её отнимал, поднос угрожающе накренялся. Учитель сохранял невозмутимость. - Они. Привлекают нас своими пороками, но тут же отталкивают своими добродетелями. Так он сказал, и ученик задумался над его словами, механически работая челюстями. О ком он говорит? Внизу фонтан лениво плескал водой. Город просыхал после дождя на тёплом ветерке. Учитель потянулся за сигаретой. "О ком он говорил?" - подумал ученик, но время для вопроса было упущено. Они молчали. Ученик горестно вздохнул, нащупывая креветку покрупнее. Учитель задумчиво курил, наблюдая, как город просыхает на ветерке. После дождя.

1990