Лица
Шрифт:
Через два дня после завершения из госпиталя Спенсера Харкнесса пришел ответ — приглашение прислать работу «Личина, скрывающаяся за лицом» на конференцию «Последствия хирургического вмешательства», которая состоится в октябре 1973 года и рассмотрит терапевтические, психологические и социальные аспекты проблемы.
Прибыв в Балтимор к началу конференции, Жени разнервничалась, почувствовав себя необразованной среди известных ученых, многих из которых она знала по статьям и книгам. То и дело мелькали знакомые лица — она видела их на фотографиях или во время лекций. Ее волновало, что пластические хирурги
Но пластические хирурги, как и все остальные, пришли на ее доклад, и Жени, как только начала раскрывать тему, почувствовала в аудитории интерес. Нервозность исчезла. Она говорила убежденно, и в ее убеждении сквозило знание. После выступления началась дискуссия. Вопросов оказалось так много, что Жени не уложилась в отведенное время. К ней подходили в перерыве, поздравляли, просили оттиск доклада.
К концу дня издатели двух известных журналов предложили ей опубликовать статью, а составитель сборника — включить в книгу.
В Нью-Йорке Крис, поздравляя, обнял Жени.
— Я уже слышал. Твоя работа почти классическая. Ты прославишься как пластический хирург задолго до того, как получишь специальность.
— Конечно, — рассмеялась Жени, тепло отзываясь на его объятия. Толпы народа уже бьются в очереди, чтобы я искромсала их носы и сделала подтяжку задниц, только потому, что я написала статью об увечьях лица.
— Вот увидишь, — улыбнулся врач.
В том году она напечатала еще две статьи. Обе в «Журнале пластической и реконструктивной хирургии», получила приглашения на пять конференций и посетила три. 10 мая, на свое тридцатилетие, она прочитала самую успешную из своих лекций и вскоре завершила хирургическую практику, хотя еще стояла только на пороге специализации. Но в то же время ее знали как ученого, внесшего в отрасль большой вклад.
В последнюю неделю работы с Крисом Жени поняла, как ей будет его не хватать. Хотя они и не встречались вне госпиталя, их отношения выходили за рамки просто рабочих. Они стали друзьями, интересующимися друг другом и привлекательными друг для друга.
Но вскоре после того, как Жени стала членом персонала, Крис заявил ей, что никогда не смешивает личное и служебное.
— Никогда не назначаю свиданий тем, с кем работаю: ни пациенткам, ни сестрам, ни коллегам.
— Хорошее правило, — похвалила Жени, понимая, что они оба хотели бы, чтобы его не существовало.
В ее последний день в госпитале Крис сказал:
— Я горжусь, что мне пришлось работать с тобой. Твоя интуиция так же глубока, как и твои надрезы.
Она улыбнулась похвале. Они стояли у сестринского пункта, и, к восхищению сестер, Крис крепко поцеловал ее в губы.
Тем же вечером он позвонил и пригласил Жени поужинать с ним на следующий день.
Она согласилась. Они сидели в уютном французском ресторанчике при свечах, а после еды пошли танцевать и тут обнаружили, что оба любят танцы и как партнеры идеально подходят друг другу.
С тех пор они встречались каждую неделю и танцевали повсюду в городе: в Роузленде, у Джимми Райана, в отелях, на дискотеках, которые, казалось, открывались и закрывались
Куда бы они ни шли, Жени всегда платила за себя сама. Сначала Крис протестовал, но потом принял ее условия; Жени не хотела быть обязанной, не желала чувствовать, что хоть в какой-то степени принадлежит мужчине. С Крисом она развлекалась. Он был занятным и привлекательным человеком. Иногда она начинала думать о нем, представляла себя с ним вместе, но предпочитала продвигаться вперед не спеша.
Она видела: Крис ждет от нее первого шага. Он не делал никаких предложений, не стремился к физической близости, но во время танцев их тела двигались, как одно. И когда он помогал надеть ей пальто или касался руки, Жени чувствовала, что она ему нравится.
Он держал себя, ждал, а Жени разрывалась. После вечера, завершающегося поспешным поцелуем, она хотела его вернуть, хотела, чтобы он остался с ней. А когда за ним закрывалась дверь, еще сильнее переживала одиночество.
Но она не хотела поощрять Криса, была еще не готова. Одного неудачного брака оказалось достаточно. Не следовало делать новых ошибок.
Проходя по Пятой авеню в неброском темно-бордовом платье, которое так шло к ее золотистым волосам, Жени в тридцать лет привлекала окружающих своей красотой сильнее, чем раньше. Люди останавливались и смотрели ей вслед, полагая, что узнали известную актрису или фотомодель с обложек журналов. Она поражала естественной, дикой красотой, как тигр из драгоценных камней в витрине у Тиффани, мимо которой она, не заглядывая, проходила на углу Пятьдесят седьмой стрит.
Она не замечала и эффекта, который производила вокруг. За годы Жени привыкла к своей наружности и не обращала внимания на реакцию людей. Профессиональный недостаток, но средство, при помощи которого можно проникнуть в любой круг людей, красота была чем-то, с чем Жени привыкла уживаться, как с частью самой себя, не представляющей ценности.
Ее походка была быстрее, чем у большинства людей, и отличалась налетом спортивности. Решительным шагом она переступила порог кабинета доктора Ортона на пять минут раньше, чем было назначено.
Джилл больше не служила сестрой, но приемная выглядела все так же, как и тогда, когда одиннадцать лет назад она работала здесь еще студенткой. Знакомая обстановка потрясла ее, как будто она распечатала письмо, написанное давно умершим человеком. Целая эпоха позади: тогда она еще жила у Бернарда в качестве его подопечной. Соня умирала. И в конце лета ее ждал Скандалв библиотеке.
«Новая» сестра — она работала с Ортоном уже шесть лет — провела Жени в его кабинет, все так же уставленный книгами. Огромный, долговязый и, казалось, постаревший на четверть века, Ортон поднялся из-за стола. Он всегда выглядел старше своего возраста. А сейчас, подсчитала Жени, ему должно быть что-то около шестидесяти пяти. Но в отставку он собирался не более, чем в первый день своей практики.
— Хорошо, что зашли, — произнес он в своей отрывистой манере. — Выглядите исключительно.
В ответ на его приглашение она села напротив — на стул и улыбнулась, но его серьезное выражение лица не изменилось.