Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
— Не извольте беспокоиться, шеф! Правительство наложило эмбарго, шеф! С помидорами в стране нехватка! — бодро докладывает худрук Паша. «Шеф» хватает его за грудки, мощным движением поднимает так, чтобы смотреть в глаза и орёт прямо в лицо.
— Какое эмбарго, придурок?! Артистки где?!
Паша откидывает голову так, будто её относит мощным гласом. Зал веселится ещё больше.
— Не извольте беспокоиться, шеф! Всё готово, шеф! Танцовщиц сейчас вынесут, бригада техников на месте, шеф! — докладывает полузадушенный «худрук».
— Ты что городишь? — шипит «шеф», — кого вынесут? Какие техники?
— Технологические
«Шеф» уже опустил подчинённого на пол, на последних его словах хватается освобождёнными руками за голову, в крайней степени расстройства раскачивает головой. «Худрук» берёт его за плечо, что-то горячо нашёптывает в ухо, уводит в уголок сцены. На полпути оборачивается и отчаянно машет кому-то за кулисами. Оттуда высовывается эдакая тупая рожа, передаёт отмашку «худрука» дальше и глупо ухмыляется, глядя в зал. Чья-то рука вдёргивает его за занавес. По появляющимся выпуклостям в тяжёлой ткани можно заключить, что там идёт какая-то борьба, но быстро прекращается. В зале волнами прокатывается смех.
Наш выход. Когда я первый раз обрисовала Ледяной идею, она чуть не расцеловала меня. Юлька на её месте обслюнявила бы меня до плеч, но это же Ледяная…
На сцену выносят два огромных ящика без крышки. Ставят торчком. В ящиках мы, куклы. И костюмы, и макияж, всё продумано. Мы с Ледяной разные, но сегодня в салоне велели сделать похожий макияж. Теперь мы выглядим, как куклы разных моделей, но сделанные на одной фабрике одним художником. Условное название номера «Музыкальная шкатулка».
Ящики стоят чуть наискосок. Чтобы хоть одна из нас была видна части зрителей. Часть видит меня, вторая часть — Ледяную. Подбегают два «техника», на заднем плане «худрук» что-то горячо втолковывает «шефу».
«Техники» вооружены монструозными с огромными ушками ключами, размером с топор. Они «вставляют» их сзади, в наши спины, там у нас, кстати, есть рисунок замочной скважины. Мы неподвижны, но телом еле заметно выгибаемся, будто под давлением ключа. Парни с натугой и громким треском взводимой пружины, — прекрасно, звуковое сопровождение работает! — вращают ключи. «Заводят» нас. «Шеф» на заднем плане разгневанно испепеляет взглядом «худрука». Нас от завода слегка потряхивает, но в целом мы неподвижны, глаза закрыты.
Затем техники заходят с лицевой стороны и, выбрав момент, жмут «кнопки» на наших боках. Ой! Мы резко открываем глаза, техники отпрыгивают и уходят. Музыка играет громче, мы начинаем двигаться в характерно дёрганом стиле. Согнуть в локте одну руку, опустить, согнуть другую, шагнуть, покачнуться, опустить руку, шагнуть.
Короче началось! Мы «увидели» друг друга, идём навстречу, механические движения становятся всё плавнее и больше похожими на человеческие. Встаём рядом, поворачиваемся лицом к зрителю. Сначала дёрганые и с фиксацией усложняющиеся движения руками и корпусом.
И вдруг взрыв. Музыкальный, а за ним танцевальный. Я настояла, меня жутко доставал этот медленный переход от механического стиля в обычный. И мы развернулись. Пошли высокие махи ногой, длинные оттяги и загибы, точно не помню всей терминологии. Меня уносит до взрыва, когда я первый раз вижу зал, сотни глаз.
Танцующие девушки — популярное зрелище у всех народов. Стиль пляшет в широких пределах, каноны красоты тоже. Неизменно одно: исполнители — красивые девушки или женщины.
Наш музыкальный взрыв обозначился не только сильным увеличением громкости, но и резким изменением ритма. Мы взяли музыку, под которую даже маршировать можно, несколько легкомысленно и с несерьёзно высокой скоростью, но можно. Как раз под размашистые движения ногами и всем телом. И мы, — тут нужна барабанная дробь, хи-хи, — внимание: в тонких чёрных колготках. Того самого предательского цвета, только предавать ему нечего, остаётся только подчёркивать длину и стройность.
Зал затихает, все напряжённо смотрят. В углу сцены «шеф» и «худрук» отплясывают какой-то чудовищный вариант канкана, взявшись за руки. Пока их не замечают.
Только один раз мы пошли против рекомендаций Светланы, но она сама это пропустила в итоге. Только один раз мы выполнили махи вверх одновременно с Викой. Одной ногой, потом другой, в стиле канкана. За этим единственным исключением мы постоянно менялись, то она выйдет на передний план, то я.
Постепенно музыка успокаивается, агрессивный ритм уходит. Переходим на движения руками и корпусом. Короче, всё в обратном порядке. В какой-то момент наша координация движений начинает разрушаться, движения становятся дёргаными, и вот мы уходим медленным шагом с раскачкой и фиксацией рук в крайних положениях.
Музыка кончается звуком разбившегося стекла. Мы в это время вступаем в ящик, разворачиваемся лицом наружу и закрываем глаза. Подбежавшие «техники», по четверо к каждой, уносят ящики за кулисы, в обнимку уходят «шеф» и «худрук».
Пока переводили дыхание, накидывали плащи и переобувались, напряжённо вслушиваюсь в зал. А там — тишина! Несколько секунд спустя её смывает нарастающий шум, который переходит в грохот штормового прибоя. Ну, слава Луне! Равнодушных нет.
Когда выходим и рулим к своим местам, слышу: «Ледяная! Светофор!». Вот ведь, всё-таки прижилось прозвище, найти бы остряка. Нет, чтобы простенько и с изыском так и называть меня Принцессой. Мерзавцы!
30 октября, вторник, время 18:30
Лицей, большой актовый зал.
Лениво переговариваемся с Ледяной, делимся впечатлениями о выступлениях конкурентов. Хотя это слишком громко сказано: впечатления. Ничего нас не впечатляет, что заставляет надежду в сердцах нашего класса перерастать в уверенность. Мы победим. По реакции зала я ещё за кулисами поняла, что шансы научников на победу, подаренные волшебным голоском Гали Терещенковой, растоптаны нами в пыль. Остальные и близко не стоят. Одноклассники говорят, что традиционно жюри в огромной степени ориентируется как раз на реакцию зала.