Личное дело. Правда о самых известных деятелях истории России XX века
Шрифт:
Что же все-таки произошло с Щорсом? Кто стрелял ему в затылок? Может быть, товарищ Троцкий кого-то подослал? Дубовой отпадает. Но все равно может же найтись какой-нибудь подлец, который взял и избавил революцию от такого верного солдата. Но дело все том, что как раз незадолго до всех этих событий именно Троцкий утверждал Щорса командиром дивизии. Ну согласитесь, зная характер Льва Давидовича, зная, что если у вас идет широкая такая полномасштабная конфронтация с лихим красным командиром Щорсом, зачем вам его утверждать командиром дивизии? Его проще отдать под суд. Военно-полевой трибунал ему очень быстро определит наказание, и на этом все закончится. А командиром дивизии вы поставите любого другого нормального, преданного революции товарища, и все будут в принципе довольны и счастливы. Но нет, Троцкий за девять дней до гибели Щорса назначает его комдивом. Нет, конечно, можно сказать, что за прошедшие потом девять дней все диаметрально поменялось и товарищ Троцкий определил, что он совершил страшную ошибку, но вместо того, чтобы просто отдать Щорса под трибунал за что-нибудь, благо в условиях Гражданской войны это совершенно плевое дело, там каждого второго мог бы судить военно-полевой суд в принципе, если нужно, Троцкий зачем-то продумывает схему для того, чтобы послать туда наемного убийцу, который в разгар боя незаметно подкрадется к лихому красному командиру и прицельно выстрелит ему в затылок.
В эпоху перестройки появилась новая версия гибели Щорса. Виноваты во всем не Сталин и даже не Троцкий, а все тот же Дубовой, потому что он был человеком честолюбивым. Быть всего лишь заместителем командира дивизии ему было неприятно, и по этой причине он решил самостоятельно расправиться. Подкрался, выстрелил Щорсу в затылок. Пока к нему бежал полковой врач, он начал его перевязывать, после этого он отогнал врача, Щорс в результате умирает, Дубовой оплакивает командира и принимает командование дивизией на себя. Схема действительно красивая, но давайте посмотрим на это с другой точки зрения. А если бы кто-нибудь из обожавших Щорса солдат его дивизии увидел, как заместитель командира, Дубовой, подло стреляет Щорсу в затылок, какая была бы реакция? Ну, мне кажется, что ни до какого 1937 года Дубовой не дожил бы. В лучшем для него случае его сразу расстреляли бы свои же солдаты. А если бы, не дай Бог, они передали его Троцкому? Лев Давидович на расправу-то был скор, он и не таких людей, извините, приводил в чувства военно-полевым трибуналом, а уж какой-то Дубовой для него – так это вообще песок под каблуком. Тем более что Троцкий в принципе презирал подобные методы, ну, правда, если они происходили без его личной санкции. Ну, как мы с вами понимаем, санкцию товарищ Троцкий по этому поводу не давал в принципе.
Но остается тогда последний вариант. Что же все-таки могло произойти с Щорсом? Вариант этот самый непопулярный, потому что, понятное дело, хорошо рассуждать о том, что лично Сталин заказал, лично Троцкий заказал или негодяй и мерзавец карьерист Дубовой задумал и сам все исполнил. Но если те версии не подходят, тогда остается последняя, вероятнее всего, самая правильная. Судя по всему, Щорс был убит в результате рикошета пули. Так иногда бывает. Потом же опрашивали очень многих свидетелей того самого рокового боя. И они показали, что вокруг того места, где, собственно говоря, и пал сраженный предательской пулей комдив Щорс, находилось достаточно много камней. В принципе, если пуля отскочила от одного из них, она действительно могла поразить затылок лихого комдива. Но при этом рикошет мог быть как от пули, выпущенной из петлюровского пулемета, так и действительно от пули, выпущенной кем-то из красноармейцев. Вот если посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, тогда, наверное, становится понятна логика действий заместителя командира дивизии Дубового. Он увидел, что пуля попала в затылок. Именно по этой причине он начинает перевязывать сам. Он прекрасно понимает, что будет, если врач начнет осматривать Щорса и увидит, что пуля в затылке. Немедленно будет написан доклад в соответствующие органы, и немедленно будет невероятно тяжелое разбирательство по этому поводу, а все командиры Рабоче-Крестьянской Красной армии знали прекрасно методы действий товарища Троцкого, и под децимацию, то есть расстрел каждого десятого, едва ли кто-то захотел бы добровольно попасть. Кроме того, существовал еще страх того, что если сейчас пустить слух о том, что Щорс убит пулей, выпущенной кем-то из своих, то могут начаться поиски того самого предателя. Таких, кстати, случаев в эпоху 19—20-х годов было великое множество. Заканчивались они очень кровопролитно, а тут же огорченные до невероятности просто гибелью своего командира бойцы дивизии поднимаются в атаку и сметают галичан. Интересно, что пленных тогда не брали вообще. Вот такая была ярость.
Даже несмотря на то что почти все документы по этому поводу давным-давно известны и архивы открыты, установить, что же все-таки произошло с Щорсом, в наше время уже невозможно. Хотя это в принципе и не имеет никакого значения. Щорс – герой Гражданской войны (если, конечно, вообще в братоубийственной войне бывают герои), погиб, как подобает воину, в бою, погиб с честью. Сегодня он интересен только очень узкой прослойке историков, которые занимаются Гражданской войной на Украине. От того, как именно он погиб, ничего принципиального в картине событий 1919 года не поменяется. Не принципиально важно, был ли это рикошет от пули, выпущенной красноармейцами, или пуля, выпущенная из петлюровского пулемета. Главное – Щорс действительно погиб в бою.
Ясно одно – на его смерти будут продолжать спекулировать, строить новые конспирологические теории. Это ведь так невероятно увлекательно! Но ничего общего с подлинной историей этого красного командира на лихом коне они не имеют и будут находиться в параллельных плоскостях: Николай Щорс и конспирологические теории о его смерти.
Комкор Виталий Примаков
(1897–1937)
Комкор Виталий Примаков – фигура давным-давно забытая и в советской историографии, и уж тем более в современной российской. Подавляющее большинство людей, выросших в позднюю советскую эпоху, едва ли знает, кто это вообще такой. Многие при упоминании фамилии Примаков скорее подумают про покойного, к сожалению, государственного деятеля 1990-х годов и одно время руководителя Службы внешней разведки Евгения Максимовича Примакова (1929–2015). Почему же некогда знаменитый красный командир оказался на обочине общественного внимания? Все объясняется невероятно просто, стоит назвать всего лишь четыре цифры – 1937.
В начале июня 1937 года состоялся процесс по делу о заговоре в Красной армии. На скамье подсудимых оказались восемь видных советских военачальников, среди них заместитель наркома обороны маршал Михаил Тухачевский, командармы 1-го ранга командующий Ленинградским военным округом Иона Якир и командующий Белорусским военным округом Иероним Уборевич. Все они, конечно, признались, что готовили заговор. В Советском Союзе к этому потом стали добавлять «фашистский заговор». Не знаю, можно ли вообще дело Тухачевского называть фашистским заговором. Я читал достаточно много документов по этому поводу и могу сказать честно: это абсолютная чепуха. Если существует достаточно много свидетельств существования самого заговора, которые подтверждаются в том числе донесениями советской разведки из-за рубежа, причем 1934–1935 годов – то есть еще задолго до событий 37-го, и дневниками деятелей русской эмиграции, то все, что касается фашистского следа, – это очередная дикая выдумка советского агитпропа.
Давайте ненадолго оставим процесс 37-го года, мы о нем еще поговорим, а вспомним про славный город Чернигов. Там еще совсем недавно стояли памятники знаменитым горожанам – строителям Советской власти. Например, знаменитому красному командиру Николаю Щорсу. Рядом – памятник Антонову-Овсеенко, ставшему жертвой политических репрессий 1937–1938 годов (а ведь был, в общем-то, знаменитый человек, арестовывал Временное правительство). Рядом с ними стоял памятник сыну писателя Михаила Коцюбинского – Юрию. С 1933 года он был заместителем председателя СНК и одновременно председателем Госплана Украинской ССР, расстрелян весной 37-го за создание и руководство контрреволюционной организацией «Украинский троцкистский центр». Чуть поодаль от них стоял монумент Виталию Примакову, еще одному красному герою со стремительной карьерой и не менее сокрушительным падением – он оказался среди тех восьми военачальников, которые пошли по процессу о заговоре в Красной армии, так называемому «делу Тухачевского».
Виталий Маркович Примаков родился на исходе XIX столетия, в 1897 году, в селе Семеновка Черниговской губернии. В гимназии сидел за одной партой с Юрием Коцюбинским, ухаживал за его младшей сестрой, она и станет первой женой Примакова, но проживет недолго: в 1920 году во время родов умрет в Москве. Коцюбинский был известным интеллектуалом, не чуждым левых взглядов, которые тогда только-только стали набирать значительную симпатию в российском обществе. Естественно, что молодой Примаков достаточно быстро проникся левыми идеями и даже принял участие в Черниговской социал-демократической организации. Но в результате в 1914 году он будет сослан в Сибирь. То есть на фронтах Первой мировой войны Примаков не был, в это время он отбывал наказание.
В 1917 году он возвращается домой. Поскольку Примаков обладал абсолютно неуемной энергией, то был назначен в верхушку местных большевиков и получил направление в Петроград, где командовал отрядом при взятии Зимнего дворца и подавлении выступления генерала Краснова. В январе 1918 года он становится командиром полка Червонного казачества, первого военного формирования Совета народных комиссаров Украинской Советской Социалистической Республики.
Надо сказать, что червонное казачество, с нашей сегодняшней точки зрения, было невероятно странным формированием. Изначально его создавали как вооруженную часть Украинского советского правительства, но самих украинцев удалось набрать лишь сто человек. Восполнять кадры пришлось с помощью латышских рабочих, которые были эвакуированы на Украину в начале Первой мировой войны. Кроме того, в червонном казачестве оказались сотня всадников Ингушского кавалерийского полка Русской императорской армии, а также эскадрон австрийских и венгерских гусар. Вообще казачеством это назвать невероятно сложно, скорее это была такая казацкая вольница в самом критичном отношении к этому слову. Но название закрепилось, тем более что пришло пополнение за счет мобилизованных украинцев, а также пополнение из числа русских. И в результате червонное казачество стало сначала бригадой, а потом целой кавалерийской дивизией Рабоче-крестьянской Красной армии. Притом, что в самой дивизии были московские и латышские полки, Орловский кавалерийский полк, красные кубанцы, добровольцы Урала. То есть ничего общего это разношерстное формирование с казаками не имело. Но название закрепилось, и менять его уже никто не стал. Вся эта разношерстная компания стала гордо носить имя дивизия Червонного казачества. Потом из нее, уже осенью 1920 года, создают Третий конный корпус, опять же вливая туда всех, кого только можно. Например, там оказалась Башкирская кавалерийская бригада. Согласимся, это несколько далеко от казаков, да еще и червонных.
Главным во всей этой своеобразной структуре и был Виталий Примаков. Интересно, что подчиненные называли его Батька-атаман. Такой отсыл скорее к махновским формированиям, но вот и в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии тоже были такие люди. Сохранились очень интересные воспоминания бывшего командира первого Червоно-казачьего полка Тараса Юшкевича. Он описывает своих кавалеристов как отчаянных рубак. Однако, наверно, надо как-то по-другому охарактеризовать всех этих людей, потому что кто-то из них отдавал предпочтение кокаину, кто-то был замечен в безудержном пьянстве. Было зафиксировано немало случаев мародерства. Безусловно, были и абсолютно примерные бойцы – эталон красного кавалериста, как это описала бы советская пропаганда образца 1950—1960-х годов. Но давайте скажем честно, сам Примаков был не в восторге от морально-этических качеств своих подчиненных. Более того, уже после окончания боевых действий ему пришлось применять весьма серьезные меры по отношению к своим подчиненным. Например, четверо червонных казаков, которых поймали с поличным при грабеже, были расстреляны. Интересно, что местная Чрезвычайная комиссия завела уголовное дело на самого Виталия Марковича, поскольку совершенно справедливо посчитала это откровенным самоуправством. И в самом деле, ну что он там един во всех лицах, как трибунал? Но Москва признала действия Примакова революционно правильными, и дело было закрыто.