Личное задание
Шрифт:
– У студентки этой, которую мы вчера пялили, в сумочке штука рваных, – успокоил товарища Комиссар.
– В ментовку не побежит? Как ее, Валюха?
– Варвара-краса, длинная коса. Никуда она не рыпнется. Зашугал я ее до беспамятства. Сама все дырки подставлять готова.
– Это хорошо, – обрадовался Суля, но тут же озабоченно спросил, шныряя взглядом из стороны в сторону: – А что ты задумал, вааще? Уж не ковбоя ли мочить?
– А ты как думаешь? – глухо поинтересовался Комиссар. На плечах и на спине его проступили багровые отметины. Суля вовсе не стремился обзавестись такими, а потому сказал:
– Никак я не думаю. Не меня же он ломом гвоздил.
– Слушай сюда! – прикрикнул Комиссар. – Грохаем ковбоя и сваливаем на джипе. Все равно нам здесь ничего больше не светит. У Хряка «крыша» ментовская, он от нас не отвяжется, пока мы за тачку не рассчитаемся. А в Москве, к примеру, нас ему не достать.
– Москва! – протянул Суля. – Там знаешь какие бабки нужны, чтобы нормально жить?
– Бабки есть.
– Штука рублей? Ну ты, братела, насмешил!
– Сейчас я тебя немножко удивлю, – сказал Комиссар, с трудом запуская руку в карман. Было заметно, что он внезапно принял какое-то важное решение.
Впившись взглядом в золотую стрекозу, возникшую на раскрытой ладони напарника, Суля весь обратился во внимание.
Слушая рассказ Комиссара об этой драгоценной вещице, он несколько раз возбужденно вскакивал, а потом возвращался на место, украдкой приглядываясь к товарищу. Комиссар плевался чуть ли не кровью, сгустки которой долго не желали отклеиваться от его губ. И постоянно покашливал, прислушиваясъ к тому, что творится при этом у него внутри. Короче, паршиво он выглядел, хуже не придумаешь. Услышав ориентировочную стоимость стрекозы, Суля подумал, что Комиссару не мешало бы поскорее загнуться. Мучается ведь. И подняться самостоятельно с крылечка вряд ли уже сумеет.
– Ну, что скажешь?
– А? – Вопрос застал Сулю врасплох. Голова у него завертелась на плечах чуть ли не вокруг своей оси. Глядя куда угодно, только не на напарника, он предположил:
– Наврал тебе ювелир, наверное. Завысил цену раз в пять, чтобы тебе мозги запудрить.
– Может, и так, – согласился Комиссар. – А разве пятьдесят штук баксов – это мало? Свою бригаду сколотим, стволы купим, обживемся помаленьку в столице. Но условие мое такое: сначала ты берешь свой помповик и валишь ковбоя. Сам я, бля, даже руку поднять не могу. Не прощать же гаду такое?
Слова давались Комиссару со все большим трудом. Он пытался вопросительно заглянуть напарнику в глаза, но тот как раз взялся перешнуровывать свои кроссовки. Не прекращая этого занятия, Суля проворчал:
– Темноты дождаться надо.
Комиссар то ли согласно кивнул, то ли бессильно уронил голову на колени. Суля ободряюще хлопнул его по плечу. Раз, другой. Никакой реакции, если не считать мучительного стона.
Поднявшись, Суля остановился напротив Комиссара, отрубившегося на крыльце. Его голова свешивалась между расставленными ногами, как неживая. Почти раздетый, могучий, заросший густой растительностью, он походил на снежного человека, наряженного смеха ради в шорты.
Это было забавное зрелище, но Суля не улыбался. Он напряженно присматривался к напарнику, желая удостовериться в том, что тот не притворяется бесчувственным, подманивая его поближе, как лис – глупую ворону. Нет, Комиссар действительно спал. Когда Суля заставил его распрямиться и привалиться спиной к кирпичному столбику, его приоткрытая пасть начала издавать низкие клокочущие звуки, заставлявшие подрагивать ниточку слюны, свесившуюся с верхнего ряда зубов. Слюна была красноватой, а капли запекшейся крови на кафельных плитках крыльца уже сделались черными. В окружении этих безобразных клякс валялась бесценная стрекоза на золотой цепочке. Зажатый в ее лапках бриллиант источал совершенно невыносимое сияние.
Суля поднял голову, прислушиваясь к тишине, которая на самом деле оказалась сотканной из множества самых разных звуков. Где-то кто-то звал Машу или Мишу. Беззаботный смех и притворный визг, звучавшие на другом берегу ставка, были слишком далекими, чтобы обращать на них внимание. В белесом небе щебетали невидимые пичуги. Среди цветов натужно гудели шмели или пчелы, а мухи неумело пародировали их, базируясь в основном вблизи засохших плевков Комиссара. И ни одной посторонней души вокруг. Лишь на отдаленном шоссе, проглядывавшем сквозь верхушки тополей, сновали в разных направлениях автобукашки. Некоторые из них, салютуя солнцу, отбрасывали ослепительные снопы света, и тогда Суле, засмотревшемуся на них, приходилось жмуриться.
Неизвестно, сколько времени он глядел вдаль, а когда посмотрел прямо перед собой, то снова увидел щетинистую голову Комиссара. Она была совсем рядом, рукой подать.
Не выпуская ее из виду, Суля сходил к кирпичной груде, сложил стопку из семи морковных брикетов и сбросил ношу подле крыльца, едва успев выдернуть пальцы из-под навалившейся тяжести. Его взгляд, обращенный на Комиссара, был внимателен и задумчив.
Он поднял верхний кирпич и повертел его в руках, как бы взвешивая. А в следующий момент импровизированный снаряд кувыркнулся в воздухе и – тумп! – глухо врезался в беззащитный лоб Комиссара.
– А? – Приятель открыл глаза, полные боли и изумления. Возможно, ему приснилось, что он парил над землей и неожиданно врезался в телеграфный столб.
– Ага! – подтвердил Суля.
Он прицелился прямо в ссадину на лбу Комиссара, налившуюся кровавыми бисеринами, но второй кирпич угодил правее и пришелся ребром, отчего звук удара получился звонче. Клоц! И вот уже над переносицей Комиссара образовалась светлая вмятинка. Он машинально посмотрел на расколовшийся у его ног кирпич, а когда вновь поднял голову, его лицо выглядело так, словно опившийся огненной воды дикарь попытался изобразить на нем боевую paскраску. Правый висок перечеркнул почти прямой кровавый потек. А посередине физиономии, плавно огибая нос, сбегали вниз еще две алые нити, тянувшиеся к уголкам губ. Уронив нижнюю челюсть, Комиссар скорее ошарашенно, чем испуганно спросил:
– Ты что, очумел?
Суля завороженно следил за тем, как он опирается руками о крыльцо, наклоняется вперед и подбирает ноги под себя, намереваясь встать. Из раструба его шортов выкатилось волосатое яичко, похожее на хищно подрагивающего паука-птицееда. Вскрикнув от страха и отвращения, Суля занес над головой очередной снаряд, скрежеща ногтями о его шершавые грани. Это было так жутко – убивать несколько раз подряд и видеть перед coбoй упорно не желавшую умирать жертву.
– Га-ад! – взвизгнул он истерично. – Падла!