Личное задание
Шрифт:
– Где папа? – спросила она, очутившись наверху. Здесь царили следы бурного застолья, продолжавшегося, возможно, не один день. Несмотря на распахнутые окна, в комнате стоял неприятный запах алкогольных паров и табачного дыма.
– Ванька, ку-ку! – дурашливо крикнул Суля. – Ты куда спрятался, чувачок?
– Под стол, наверное, – предположил Комиссар с нехорошей улыбкой на губах.
Варя начала понимать, что попала в скверный переплет. Еще на что-то надеясь, она потребовала, притопнув ногой:
– Немедленно отведите меня к папе! Вы слышите?
– Теперь мы
– Вы с ума сошли? За кого вы меня принимаете? – Варя попятилась к лестничному проему, но парни сошлись плечом к плечу, преграждая ей дорогу.
Суля с вальяжной медлительностью извлек из кармана объемистый «лопатник», распахнул его и продемонстрировал соседке, что он полон купюрами неизвестного достоинства.
– Я плачу, – заявил он.
– Мы платим, – поправил товарища Комиссар.
– Выпустите меня отсюда! – Вместо крика у Вари получился жалкий лепет.
Суля, которому надоел затянувшийся разговор, оттянул маечку гостьи и заглянул внутрь, оценивая увиденное.
– Полтинник, – сказал он. – На большее такой товар не тянет.
– Ай! – взвизгнула Варя, делая попытку освободить топик от захватившего его указательного пальца.
– Заткнись, курва! – Комиссар схватил ее за локти, лишая способности к сопротивлению. При этом он тоже норовил оценить оголившуюся грудь пленницы. Для этого ему пришлось прищурить один глаз, но все равно розовых сосков маячило перед его взором ровно в два раза больше, чем положено. – Курва! – повторил он с пьяной убежденностью.
В сумочке у Вари хранился электрошокер, без которого она не отваживалась выходить по вечерам из дома после того, как ее однажды ограбили прямо на улице. Но Суля вырвал сумку из Вариных рук и небрежно отшвырнул в сторону.
– Что вам от меня нужно? – спросила она шепотом.
– А то ты не понимаешь, мочалка драная, – ухмыльнулся Комиссар.
Резко развернутая к нему лицом, Варя увидела его открытую пятерню, летящую навстречу, и, успев машинально зажмуриться, ощутила сокрушительный толчок в лоб, после которого помышлять о сопротивлении стало некому.
Окончательно очнулась она лишь утром следующего дня. Руки стянуты за спиной собачьим поводком; одна нога пристегнута наручником к ножке неподъемного сейфа, рот заткнут каким-то тряпьем. Кажется, в качестве кляпа Варины мучители воспользовались ее собственными трусиками, изорванными в клочья, – она узнала запах своего дешевого дезодоранта. А еще во рту ощущался отвратительный привкус несвежих мужских носков. Изгибаясь всем телом, Варя заплакала от унижения и сознания собственного бессилия.
Сколько водки в нее влили вчера эти изверги? Сколько раз поимели? То, что происходило в незнакомом доме, вспоминалось лишь урывками, как болезненный бред. Бутылочное горлышко, раздвигающее стиснутые зубы. Нож, который подонок по кличке Комиссар держал возлее ее горла. Пощечины. Тяжесть чужих тел.
Все виделось как в тумане, и поначалу Варя решила, что это от спиртного, которое она не переносила на дух. Но, поморгав ресницами, она поняла, что все дело в слезах. Сначала их было не так уж и много, но когда Варя увидела, во что превратились ее обновы, на которые она копила деньги почти два месяца, слезы побежали по щекам ручьями. Ее лучшая юбка превратилась в тряпку, да и она сама была не лучше – такая же истерзанная, грязная, валяющаяся на полу. Лучше бы ее просто убили. Потому что как жить дальше, Варя себе совершенно не представляла.
Перевернувшись на спину, она запрокинула голову и подождала, пока высохнут слезы, застилавшие глаза. Села, стараясь не тревожить лодыжку, прихваченную стальным браслетом. С ненавистью посмотрела на громадный старомодный сейф, который насильники вчера приподнимали вдвоем, чтобы придавить свободный браслет ножкой, и вдруг вспомнила, что лиса, попавшая в капкан, перегрызает себе лапу.
Но Варя была всего-навсего молоденькой девчушкой, слабой, растерянной, раздавленной свалившимся на нее несчастьем. И она все еще верила в то, что люди хоть чем-то отличаются от зверей. Варя несколько раз ударилась голым плечом о стальную махину и поняла, что ни сдвинуть ее, ни приподнять у нее не хватит силенок. Избавиться от кожаных пут на руках тоже не удавалось. Оставался единственный вариант: разбудить одного из своих мучителей и попросить отпустить ее на свободу. Все равно они получили от нее все, что хотели. Раз уж не убили, надо было как-то жить дальше.
Второй этаж дома, куда заманили Варю, представлял собой довольно просторное помещение, задней стеной которому служил скат крыши. Сюда были завезены мягкий уголок, кое-какая мебель, несгораемый шкаф и всякая офисная рухлядь вплоть до компьютера. Свободного пространства все равно оставалось предостаточно. На нем запросто умещались и низкий стол с остатками вчерашнего пиршества, и хрупкая Варя, и два здоровенных парня, каждый из которых был в полтора раза выше и в два раза тяжелее ее. Намаявшись ночью с пленницей, они притомились и продолжали спать беспробудным сном, хотя солнце все сильнее прогревало их мерзкую берлогу.
Комиссар, развалившийся на диване, подходил для задуманного больше, чем дерганый, насквозь лживый и самовлюбленный Суля. В его натуре угадывалась гнильца, сквозившая и в манере говорить, и во взгляде, и в том, как он норовил прижигать Варю сигаретой, вынуждая ее шевелиться под собой. Комиссар в сравнении с ним казался туповатым, заторможенным. Зато – более прямолинейным и гораздо более сильным. Если уж полагаться на одного из этих бандитов, то пусть это будет главарь, едва умещавшийся на диване.
До предела натянув цепь наручников, Варя вся вытянулась в струнку и осторожно тронула голову Комиссара босой ногой. Ощущение было такое, словно прикоснулась к ощетинившемуся ежу. Он упорно не желал реагировать на все более настойчивые толчки, этот проклятый еж. И лишь после десятой или одиннадцатой попытки с дивана донеслось хриплое:
– Ну? Чего тебе?
Варя требовательно замычала. Приподнявшись на локтях, Коммисар буркнул:
– О, йогиня какая выискалась... Зарядку делаешь? Правильно. Хвалю.