Личный демон. Книга 1
Шрифт:
И все-таки Катерина боялась безобидного с виду дедули. Она уже различала богов и людей — отнюдь не по внешности. И не спутала бы Лисси с человеком даже в облике безобидной кокетки Апрель. Она не спутала бы ее также ни с демоном, ни с ангелом: Наама, Тайгерм и Сабнак, ужасная Мурмур и глуповатый (при всем своем могуществе) Цапфуэль были другими. Не такими однозначными, как боги. Не такими целеустремленными.
При виде ангелов и демонов возникало лишь смутное подозрение: это не люди и не животные. Подозрения приходилось подкреплять доказательствами. Боги ни в чем таком не нуждались. Они вообще ни в чем не нуждались, даже в маскировке. Все равно им было не спрятаться среди
Каждый из богов излучал свое «Я» в окружающую реальность, как прожектор излучает свет в темноту. Разве можно надеяться завуалировать прожектор? Его можно только выключить. Могут ли боги выключать свою силу, Катя пока не знала. Она пыталась разобраться в том переплетении флюидов, что исходило от старика в дверях — и пугало ее до дрожи.
— Хочешь вернуть свою подружку? — переспросил Эллегва и замер, дожидаясь четкого, однозначного ответа. Словно вампир, вежливо спросивший хозяина дома: «Могу я войти?»
«Нет» будет предательством. «Да» будет глупостью. «Не знаю» будет правдой — и оттого глупостью вдвойне. Молчи, проклятая благополучная дура, молчи, не связывайся с самым непредсказуемым из древних богов.
— Да, — уронила Катерина, мысленно прощаясь с Витькой, со всеми, кого знала и любила в этой жизни.
— Ну до чего же ты меня боишься! Кстати, это уже совсем не смешно, — вдруг рассердился старик. — Я, конечно, не муравей в шоколаде, но и не барон Суббота, чтоб ты меня боялась. Скажи, девчонка, чем я тебе насолил?
— Ты открывал мне только плохие двери, — чужим, сиплым голосом преступницы произнесла Катя. — Я не знала, какие двери мне нужны, я просила у бога помощи, а ты перехватил мои молитвы и повел на смерть — ревновал? подношений хотел? Это ты должен мне сказать, чем я тебе насолила, что ты меня убил.
— Китти, Китти, глупенькая Китти, — усмехнулся Эллегва, бог дорог, владыка перекрестков, связывающий и открывающий. — Так ничего и не поняла. Ведь это ты старалась изменить свою жизнь, ничего в ней не трогая, и сбежать, оставаясь на месте! Есть упрямцы, которые не понимают языка судьбы, по-каковски бы она с ними ни говорила. Ты одна из них. Даже сейчас, убедившись, что коротенькая линия жизни на твоей ладони — далеко не вся дорога, дуешься за смерть, приключившуюся давным-давно. Я думал, после пары жизней ты и думать забудешь про то, как болталась в петле под запах тубероз! — и старик шкодливо захихикал.
На человека бы Катерина накинулась с кулаками. И опозорилась бы, как всегда. Катя, подобно большинству женщин, не умела драться. Драка для нее была актом отчаяния, а не самоутверждения. Каждый такой инцидент перетекал в мучительные размышления, насколько глупо она, Катя, выглядела со стороны — красная, растрепанная, задыхающаяся, тянущая руки, чтоб исцарапать обидчику лицо, хотя куда действеннее было бы дать коленом в пах, о чем действительно разгневанная женщина неизменно забывает… На бога Катерина и не замахивалась. Зато замахнулась Кэт.
Повешенной пиратке было нечего терять: она уже несколько веков была мертва, не отмщена и не оплакана. Должен же кто-то ответить за злосчастья Кэт? Почему не Эшу Эллегва, один из таинственных черных богов, к которым беспрестанно взывали такие же черные голодранцы? После чего нет-нет, да и получали просимое, погубив свою бессмертную душу… Теперь, когда стало ясно: ее душа тоже оказалась в лапах языческого божества и сделка эта не принесла Кэт ни капли удачи — разве не вправе Кэт немного… выйти из себя? То есть выйти из Кати.
Катерина и сама не поняла, как получилось, что старик уткнулся носом в пол, а она уселась на него верхом и молотила по широкой костлявой спине кулаками, точно выбивая мелодию на тамтаме. Но вместо мелодии звучал хохот Эллегвы, растущий, будто дерево, и постепенно заполнивший все пространство опустевшей квартиры.
— Хватит, хватит, хорошенького понемножку! — наконец выдавил из себя старик и стряхнул Катю с себя, словно кутенка. — Давай поговорим. Считаешь, я обманул тебя? А я так не считаю. Разве благодаря моей благосклонности ты не уехала из проклятого городишки, глотавшего своих обитателей, не разжевывая? Ты повидала множество земель и морей, спала с кем хотела, убивала, когда хотела, брала, что хотела — и заплатила свою цену за толику свободы. А что бы с тобой сталось, пойди все своим чередом? Сменила бы ты дешевый бордель на дорогой, моряков на капитанов, капитанов на плантаторов, рожала бы ненужных тебе ублюдков, носила бы кружевные панталоны, разъелась бы, как свинья, да и померла бы в сороковник от апоплексического удара. А в следующей жизни всё повторилось бы. И снова. И снова. И сейчас бы ты была потаскухой — дорогой или дешевой, но по-прежнему одинокой, куталась бы в собственную отверженность, будто в расшитый плащ, прикрывающий грязные лохмотья. Радуйся, что стала порядочной женщиной, которую все уважают! Разве ты не этого хотела?
Действительно. Кэт, мечтавшая стать почтенной дамой, стала дамой. Которую никто ни при каких обстоятельствах не назовет шлюхой. Пиратская девка, мечтавшая о доле сытой обывательницы, своего добилась. А сытая мещанка, в которую она превратилась, упивалась тем немногим из биографии пиратской девки, что удавалось вспомнить. Смешной парадокс! И Катя, осознав всю комичность ситуации, громко расхохоталась. А потом захлюпала носом, размазывая бегущие по щекам слезы. Вот они, шутки богов — смешные… до слез.
Когда расплывшаяся от слез реальность снова обрела четкие очертания, никакого Эллегвы рядом не было. Но, слава богу, и никаких Багамских островов в дверном проеме не маячило. Катерина всем сердцем боялась, что требование Шлюхи с Нью-Провиденса отправить ее домой закончится пребыванием и Кэт, и Кати на палубе какой-нибудь древней пиратской фелюки, разваливающейся под действием камня порчи. И это судно (ударение с равным успехом можно поставить и на втором слоге) доставит их обеих в город Нассау или где там жила-бедовала уличная девчонка, к несчастью для себя ставшая пешкой в играх богов…
— Пора заканчивать эту длинную ночь! — строго сказала Катерина неизвестно кому. — Я не курю сигар, но если надо, я тут всё насквозь прокопчу. Мне нужно домой. Ко мне домой, не к Кэт и не к какому-нибудь из наших виртуальных двойников, что мне боги подсовывают. Семья ждет. Меня. Домой.
Очень сложно быть убедительной в квартире, пропитанной, провонявшей отчаяньем, которое излучала Теанна, свободный дух, настоянный на отчаянье. Вокруг парили, тесня друг друга, все мыслимые и немыслимые образы свободы — и большинство их возникло в тот момент, когда их создатели отчаялись привязать себя хоть к чему-нибудь. Все гости Бельтейна были до ужаса свободными людьми — им было совершенно некуда пойти. Вот почему они бодро шли куда угодно и ввязывались во что попало. Их способность блуждать по любым дорогам, предложенным весельчаком Эллегвой, легла в основу здешнего пространства-времени. Да, у этого места определенно имелись свои законы — и Кате они совсем не нравились. Если дать Таточкиной микровселенной волю, она сглотнет Катерину и не поморщится. Превратит в призрака, наряженного в шитый камзол, владеющего Глазом Питао-Шоо. В разрушителя, беспамятного и беспощадного.