Личный призрак
Шрифт:
— Мир счастью твоему,
Мир дню, что не вернется,
Смотрит на солнце и луну,
Маленький ребенок и смеется.
Мир краю твоему,
Мир взгляду и улыбке,
В озере глубоком бродят рыбки,
А деревья шепчут на ветру.
Мир миру твоему,
Мир вышине и небу,
Утру, что вершит победу,
Прочь отгоняя тьму.
Эхо музыки таяло где-то вдалеке, тишина ночного леса растекалась, окутывал замерших вокруг костра людей. Все молчали, боялись пошевелиться, нарушить то волшебство, что буквально только что было разлито в воздухе. А потом кто-то порывисто
— Да ладно вам… Ну вы все же… — пытался внести хоть каплю порядка в поднявшийся хаос, а потом не выдержал и сбежал в тишину леса. Как всегда.
— Лета, — Марго утянула подругу чуть в сторону от излишне восторженных друзей, — слушай, твой Денис…
— Что? — приподнятое после выступления Семыча настроение резко ухудшилось.
— Ты это… Когда вернется твой парень, извинись перед ним. Он, похоже, нехило обиделся.
— Правда?
— Да. Он раз пять звал тебя с собой полюбоваться звездами, а ты кивала и говорила: «Да-да, сейчас!» А ведь мы его предупреждали, что если тебя накрыло волной вдохновенья, ты вынырнешь не скоро. В таком состоянии внешний мир для тебя перестает существовать. И неважно насколько адекватные разговоры ты при этом ведешь.
Лета стало не по себе. Неужели из-за этого ее проклятого вдохновения, некстати накатившего, она опять поругалась с Денисом. Нужно будет обязательно помириться.
— Ты права. Как только вернется, сразу попрошу прощения.
— И Женьке спасибо скажи, — добавила Марго, — Если бы не он, то твой Денис сейчас не дрова по лесу собирал, а ехал в машине в сторону города. Он уже за ключи схватился, его Жека во время тормознул.
— Хорошо, — опять не стала спорить взволнованная девушка. — Маргош, а почему вы ему просто не дали уйти? Вы ведь его не особо жалуете.
— Потому что, мы любим тебя. И пока этот парень делает тебя счастливой, мы будем за ваши отношения. К тому же, я уверена — узнав, что натворила, ты бы наверняка рванула прямо пешком через лес обратно в город, собирая по пути шишки и ссадины в довесок к порезу. Как кстати палец, не болит? Кровь остановилась?
— Да вроде, хотя порезалась я знатно, — проговорила Лета, машинально взглянув на кровавое пятнышко, просочившиеся сквозь белую ткань пластыря, — А знаете что?… — подняла голову, и забыла, что хотела сказать.
Вокруг костра было пусто, исчезли деревья, тихие голоса, перебор гитарных струн. Тишина, словно вдруг оказалась под водой. Потом постепенно проступили звуки: стрекот кузнечиков, шелест травы, пофыркивание лошади, мерное дыхание спящих людей.
— Опять? — простонала Лета, устремляя глаза вверх.
Но небеса, хоть и сменили яркое дневное одеянье, на удобную звездную пижаму, к общению были так же мало расположены.
Самое обидное, в этот раз сон был необычайно реальным, Лета в какой-то момент забылась и поверила, что вернулась. Звуки и запахи, порез опять же. Вспомнив о ране, девушка взглянула на палец: пластырь, конечно, отсутствовал, кожа ровная, без каких-либо следов. И не вспомнишь сейчас, резалась ли она тем летом на самом деле. Да и затянулась бы любая царапина за те полгода, что пробежали с дня рождения Семыча до момента исчезновения из родного мира.
— Все страньше и сраньше, как говорила одна девочка из книги, — пробормотала Лета, вздохнула, огляделась и вздрогнула, ей опять померещилось что-то за краем светового круга. И пусть она знала, что если бы какая опасность бродила поблизости, маг уже был бы на ногах, но успокоиться никак не получалось.
— Утром обязательно поговорю с Ханаром, — пообещала себе Лета, садясь как можно ближе к чародею, — уж лучше пусть сочтет сумасшедшей, чем действительно я ей стану.
Глава 21
Утро нового дня началось для Ханара почти так же, как и предыдущие: с тяжести запутанного одеяла и сидящей рядом Леты, опять принявшей его за спинку дивана. Правда стружки в этот раз вокруг не было.
Выпутавшись из шерстяного плена, маг с удивлением обнаружил, что в этот раз он проснулся самым последним. Сой что-то помешивал ложкой в котелке, а в перерывах — проверял на сухость сахарки, и складывал готовые в холщевый мешочек, где до этого хранилась крупа.
— За детьми сегодня придут? — тихо поинтересовалась Лета.
— Точно не знаю, — пожал плечами Ханар, — Возможно завтра с утра.
— А ты от дурных снов только камушки умеешь заговаривать? — невпопад спросила девушка, и добавила, видя не понимание вглазах мага, — Ну, когда мы ехали от Перекрестья, ты заговорил речную гальку для сына повара.
— А, — вспомнил чародей, — Нет, это не обязательно должен быть камень. На амулет сгодиться любой объект, но желательно что бы форма его была округлой, или хотя бы без острых углов. А что, тебя кошмары замучили? — усмехнулся Ханар, прекрасно помня, что собеседница вообще не спит, — В любом случае не поможет: амулеты едва коснется тебя, рассеется в пыль.
Лета вздрогнула. Весь остаток ночи и все утро она раздумывала, стоит ли говорить магу про свои сны. Пока тьма укутывала землю, девушка была уверенна, что обязательно надо выяснить, что с ней происходит, но чем светлее становилось вокруг, тем больше она сомневалась в своем решении. И теперь, глядя на скептически усмехающегося чародея, поняла, что ничего ему не скажет. А маг, похоже, даже не заметил, что своей шуткой попал в цель.
— Да не мне! — постаравшись, что бы голос не выдал ее волнение, улыбнулась Лета, — Канамэ каждую ночь что-то плохое сниться, бывает и несколько раз подряд. Мою резную медальку заговорить получиться?
Лета протянула деревянный кругляш. Ханар аккуратно взял его, задумчиво разглядывая: змеи и ромашка, вчера выглядевшие грубыми набросками, сейчас казались почти живыми.
— Я даже дырочку проковыряла, — Лета ткнула пальцем, — только шнурка у меня нет, а то бы можно было на шее носить.
— В принципе, подходит, — вынес вердикт маг, — Только тут есть пара нюансов. Во-первых, руна «Хороших снов» практически не содержит магии, и работает скорей, как катализатор. Если человек верит, что ему полегчает, то и исцеление придет, а если нет — то нет. А, во-вторых, лично мне кажется, лучшим лекарством для Канамэ был и остается Сой.