Личный тать Его Величества
Шрифт:
И сам поднаторевший в аппаратных игрищах, Головин всё реальнее чувствовал надвигавшуюся опасность. Исподволь нарастало осознание, что ему грозит не требование возместить недоимки, даже не пеня, в чём он был убеждён ещё накануне, а что-то посерьёзнее. По поговорке «Доставай мошну – вытряхивай казну!», судя по всему, уже не получится…
Он хорошо знал Годунова, и понимал, что тот что-то задумал, иначе не говорил настолько резко.
Пётр Иванович растерянно оглянулся на своих покровителей, сидевших в лавке среди остальных бояр. И с ещё большей тревогой
Более решительный Иван Шуйский, заметив растерянность казначея, попытался вмешаться:
– Ты бы полегче, Борис Фёдорович!..
– А ты бы вообще помолчал бы, Ванька! – в тон ему отозвался Годунов. Отозвался настолько быстро, что стало ясно: первый боярин к вмешательству воеводы оказался готов, ожидал его, и реплику заготовил заблаговременно – реплику такую, чтобы разом нейтрализовать соперника. – Мы ещё с тебя спросим, как это ты неправедный приговор вынес по местничеству дружка своего Крюка Колычева!..
– Как неправедный! – оторопел Шуйский. – Там всё по праву назначено – Колычева правда!..
– Вот об этом и расскажешь, когда Дума тебя заслушивать станет! – снова с изначальной готовностью оборвал Годунов. – Сейчас мы о казнокрадстве Головиных говорим… Или и тут тоже всё по праву, может, скажешь?.. Ишь, ловко как у тебя выходит: как твой дружок, так и правда на его стороне!.. Что Колычев, что Головин – одна шайка-лейка, а ты у них коноводом!.. Вот и выходит: как ни крутись, ворона, а что с головы, что с хвоста – одна карга!
Это был ловкий удар! Его Годунов готовил загодя, и нанёс его своевременно, чтобы ошеломить противника!..
Насколько важно уметь нанести ловкий удар – пусть не такой уж сильный, но зато выверенный. Иной раз ведь и бить даже не приходится – довольно лишь подловить момент, да подтолкнуть легонечко, и человек сам упадёт.
Речь шла о местническом споре…
Ох уж это стародавнее местничество!.. Сколько зла от него проистекало на земле Русской!
Суть его проста. Начальником всегда назначается представитель более старшего рода, представитель младшего рода не может становиться руководителем над более дородным…
Суть-то проста, да исполнить правило не всегда просто. За многие века, прошедшие со времён Рюрика, его потомки до такой степени размножились, веточки родословного древа настолько переплелись между собой, что определить, кто младше, а кто старше, далеко не всегда возможно. Потому суды по местническим тяжбам проходили постоянно: с ябедами обращались все подряд.
Так случилось и в этот раз.
Государевым указом восстанавливать приграничную крепость Ладогу отправились сыны боярские Роман Алфёров и Фёдор Колычев. Первым в государевом указе стояло имя Алфёрова. Однако Колычев счёл это порухой чести, и подал в суд, считая своё происхождение выше.
Ромка Алфёров приходился роднёй Злобе Нащокину, а Колычев состоял в родстве с Никитой Захарьиным, иначе Романовым. И как тут определить, чей род выше?.. Как говорится, с кондачка и не разберёшься!
Как водится в подобных случаях, создали комиссию,
Шуйский даже успел порадоваться, что своим решением сделал хоть и мелкую, но пакость выскочке Годунову.
А тут – на тебе! Сомнительное решение местнического суда в пользу своего сторонника, а теперь заступничество за лихоимца казначея!.. Каждый из этих фактов – вроде как сам по себе. А в совокупности – репутация принципиального воеводы уже и зашаталась!
Особенно если учесть, что в Думе большинство бояр считают себя обделёнными доходными местами. И зависть со стороны тех, кого дородная знать считает выскочками: многосильные, да не шибко родовитые Щелкаловы, например…
Опять же, Нащокины, Безнины и их друзья в Думе, считавшие решение Шуйского в пользу Колычева неправомочным… Теперь они, изначально настроенные против Ивана Петровича, автоматически становились сторонниками Годунова и в обличении братьев Головиных.
Так всего несколькими фразами Годунов здорово изменил расстановку сил в Думе в свою пользу.
Оценив нависшую опасность, Шуйский обеспокоенно умолк. Он отвлёкся от собственно суда, торопливо перебирая в памяти, что могут Годунов с дружками поставить в укор ему самому, и что он может противопоставить этим нападкам. В том же, что нападки грядут, теперь, после привселюдного выпада Годунова, Шуйский уже не сомневался.
А Годунов развил успех!
По большому счёту, на того же Алфёрова боярину было абсолютно наплевать. Он воспользовался случившимся исключительно с единственной целью: отстранить Шуйского от борьбы за судьбу Головина – и перешёл к другому, более насущному вопросу. Теперь Борис Фёдорович напирал в первую очередь на самый болезненный вопрос: на казнокрадство!
Ему требовалось непременно свалить Головина! Ему требовалось прибрать к рукам контроль над казной, а также лишить денежной подпитки группировки своих супротивников. Ибо окажись сколько угодно правым, а без звонкого серебра никогда доказать этого не сумеешь; ни одной войны, что с внешний врагом, что с внутренним, не выиграешь.
Борис Фёдорович прекрасно понимал: большинство собравшихся, появись у них возможность, запустило бы руку в казну не меньше. Подвернись такая возможность, любой даже из числа друзей Головина тоже не стал бы отказываться от ворованного… Однако удача улыбнулась не им – вот что главное!..
Что тут скажешь?.. Казнокрадов не любят все. Однако мало кто удержится от соблазна запустить в государственные закрома руку, окажись они незапертыми, да без должного надзора.
Почему кому-то можно, а мне – нельзя?.. Разве этот вопрос не играет роли топлива для очага гнева по отношению к тем, кто имеет возможность обогащаться неправедно?.. Так относился человек к казнокраду всегда!