Личный тренер. Книга вторая
Шрифт:
– А кто сказал, что он погиб из-за Пиксли или… Дарклая? Наверняка Дар конфисковал это растение у очередных контрабандистов…
– Хватит! – огрызнулся кентанец. Даже по столу рукой ударил, и я очень понадеялась, что не без последствий. Хочу, чтобы ему было очень долго и очень больно.
Я поёрзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Мягко, но сидеть крайне неудобно. Такое ощущение, будто сейчас провалишься в это кресло и там же задохнешься. Может это просто нервы?
Кентанец же встал из-за стола и, обогнув его, уселся на столешницу, скрестив руки на груди, и теперь
– Почему ты не спрашиваешь?
– Что? – вяло изобразив удивление, переспросила я.
– Почему я убил Дарклая.
– Потому что ты его не убил, – рассматривая однотонную ткань балахона, отозвалась я. Просто смотреть на эту бледную рожу сил не было, особенно тогда, когда он сам напоминал о том, что сделал.
– Ты все ещё не поняла…
– Нет. Я все прекрасно понимаю. И ты дурак, если думаешь, что Дар перестал существовать только потому, что его больше нет в нашей Вселенной.
Пришлось вскочить, потому что кентанец бросился в мою сторону. Не знаю, на что он надеялся. Может не надо было восстанавливать меня в эргокамере, если были планы убить?
Перевернувшись в воздухе, приземлилась на стол и замерла, готовясь к тому, что предпримет поймавший пустое кресло взъерошенный кошак. Но тот встал, отряхнулся и, повернувшись в мою сторону, как ни в чем ни бывало улыбнулся.
– Прекрасно, тренер Свон. Ты не разочаровываешь.
Теперь иноземец опустился в то самое, неудобное излишне мягкое кресло, а я осталась стоять на столе, не зная, что вообще с этим делать и как относиться к тому, что случилось пару секунд назад.
Одно было понятно – расслабляться нельзя. Поэтому я быстро огляделась и, нащупав взглядом кресло, в котором до этого сидел кентанец, прыгнула на него, а затем и уселась, оценив удобство в меру жёстких сиденья и спинки.
Ещё успела заметить довольное выражение морды лица, возникшее у кошака, а в следующую секунду на моих запястьях сомкнулись стальные браслеты, а амо-поле, загудевшее вокруг, обездвижило мое тело. Мышцы сокращались, пытаясь справиться с зарядом, струящимся по коже, и я вздрагивала, не в силах даже слово сказать.
А кентанец поднялся и, преодолев расстояние, разделяющее нас, подошёл вплотную к столу и, опершись на него руками, скривился:
– Я не хотел, но так определенно будет лучше. Без лишних эпитетов, восхваляющих нашего почившего принца чёрной планеты, разговор будет намного плодотворнее и займёт меньше времени.
Я ещё раз попыталась пошевелиться, но осталась сидеть ровно и не моргая, словно манекен.
– Мы на Кентане. Но, я думаю, ты уже догадалась.
Произнося это, иноземец обошёл стол, присел на корточки передо мной и заглянул в глаза.
– Я наследный принц и я должен унаследовать Кентан. Но мой отец давным-давно заключил договор с отцом Дарклая о том, чтобы могущественный клан Лордока обеспечил охрану вымирающей расы. Понимаешь, мой отец хотел прожить свою жизнь тихо и максимально комфортно, а дальше… его мало волновало.
Замолчав, кошак потянулся и убрал прядь волос, которая упала мне на глаза. А я даже поморщиться не могла… Он улыбнулся как-то зло. А потом продолжил:
– Все бы ничего, но за обеспеченный мир отец пообещал весь Кентан, конечно, только после его смерти. И вот, милый папа лежит на смертном одре, а великий владыка Лордока уже решил кому из его чад отдать очередную ничего не значащую для него планетку. Иль, ты знаешь, что у Саркорая были ещё дети, помимо Дарклая?Точнее, один…
Кентанец повёл носом, втягивая воздух, и брезгливо сморщился:
– Ты все ещё воняешь. Но запах скоро выветрится, – сообщил иноземец. Помолчал, а потом продолжил: – И все же какая он мразь, когда ему что-то надо. Он же так и не сказал тебе, да, тренер Свон?
Не знаю, насколько мне хотелось знать, что же мне не сказал Дарклай. Из уст этой белобрысой сволочи все равно не услышу ничего хорошего. Но я все так же не могла двигаться, а кентанец наклонился ближе, провёл кончиками пальцев по моей щеке. Потом пальцы спустились по шее вниз к вырезу в балахоне и замерли, впиваясь в кожу и продавливая кость грудной клетки.
– Насколько быстро билось твое сердце, когда он касался тебя? – желтые по-кошачьи сузившиеся глаза сосредоточились на моих губах, а мне стало настолько тошно, что в моих глазах потемнело. Ненависть растворилась, оставив пустоту и почти физически ощутимое отвращение. Губы иноземца замерли в каком-то сантиметре от моих, а длинные волосы коснулись кожи, живо напомнив тот момент пробуждения в комнате Дарклая…
А может к гоби все это обдуманное поведение? В голове зашумело от возбуждения, накрывшего разум и тело. От одной только мысли, что не стоит сдерживаться, комната вокруг поехала по кругу и накренилась куда-то влево. Сердце в груди учащенно забилось, в ушах зашумело, а прикосновение амо-поля стали почти не ощутимыми, так что, наклонившись вперёд, я с наслаждением вцепилась зубами в губу кошака.
Иноземец отпрянул и зашипел, зажав повреждённую губу, по подбородку побежала струйка тёмной крови. От неловкого движения пострадавшего кошака кресло упало на бок, и я теперь созерцала кожаные сапоги, застывшие в метре от меня на тёмном ковре
К сожалению, мой восторг от содеянного почти мгновенно померк, сметенный пришедшим пониманием того, что это такая мелочь по сравнению с тем, что на самом деле покалеченная душа требовала сделать с этой белобрысой сволочью. Ах, эта сладкая горькая месть…
А потом родилось истинное понимание произошедшего, и я окаменела, не от поля, от мысли, что я натворила? Мои дети сейчас в руках этого повернутого на своём наследстве принца, а я такое себе позволяю!
Дохлый тухлый полуразложившийся…
– И амо-поле на тебя не действует. Следовало ожидать, – видимо, самому себе произнёс кентанец. – А знаешь, тренер Свон, откуда у тебя такая прекрасная приспособляемость абсолютно ко всему? Нет? Эта твоя скорость и живучесть? Мама ничего не рассказывала? Бедняжка Иль, никто не считает нужным говорить тебе правду. И сколько же у тебя друзей, Матильда Рогро Зе Гар? – подняв меня вместе с креслом с пола, прошептал подранный кошак. – А я тебе скажу…