Лицо из снов
Шрифт:
— Понятно. Значит, вы сидели в своей машине до тех пор, пока видение не кончилось, а затем спокойно приехали домой и легли спать? Но если вы так уверены в своих телепатических способностях, мисс Кин, почему же вы прождали два дня, прежде чем обратились в полицию? Почему не связались с нами сразу же? Вполне возможно, нам удалось бы поймать убийцу по горячим следам где-нибудь в микрорайоне. Или даже застать еще у Виников.
Сарказм детектива заставил Марли побледнеть еще больше, и она стала совсем белой. Она не сможет объяснить ему то, что случилось шесть лет назад, не сможет объяснить, что сначала не испытывала уверенности в том, что
Вместо этого Марли сосредоточилась на единственном своем козыре.
— Н-нет, — запинаясь проговорила она, ненавидя себя за эту дрожь в голосе. Сделала паузу и глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки. — Я не сразу поехала домой. На мою машину обратил внимание патрульный полицейский. Он остановился рядом, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Прижавшись к обочине, я тут же потеряла сознание. Очнулась от какого-то шума. Оказалось, патрульный. Он стучал фонариком по стеклу дверцы моей машины и тем самым вывел меня из оцепенения. Меня всю трясло, и я сказала ему, что страдаю эпилепсией и со мной, видимо, случился легкий приступ. Поначалу он отнесся к моим словам недоверчиво и попросил выйти из машины. Стал проверять права. Но потом отпустил и даже проводил до дома.
Дейн продолжал стоять, вольно оперевшись о шкаф, но вместе с тем слушал ее рассказ с величайшим вниманием.
— Когда состоялась ваша встреча с патрульным?
— Не знаю.
— Ну, приблизительно. Из кино вы уехали в половине двенадцатого. Когда примерно началось видение?
— Где-то без двадцати, без пятнадцати двенадцать. Впрочем, я не уверена.
— А когда вы попали домой? Как долго длилось ваше видение?
— Не знаю я! — крикнула она, резко отворачиваясь от него. — Я едва живая добралась до дома! Рухнула в прихожей и пришла в себя только в субботу во второй половине дня!
Дейн внимательно осмотрел ее со спины. Напряжение в Марли только усилилось. Дрожь еле заметными волнами пробегала по ее телу. Ему следовало радоваться тому, что удалось Марли «завести», но вместо этого он испытывал безумное желание как-то утешить ее.
— Я еще с вами свяжусь, — вдруг без всякого перехода проговорил он, пытаясь отвлечься от возникших в нем неуместных эмоций.
Черт возьми, да что с ним такое?! Он почувствовал, что штаны вновь стали невольно выпирать в известном месте. Если бы она в ту минуту повернулась к нему лицом, это непременно бросилось бы ей в глаза. Слава Богу, она, похоже, не испытывала ни малейшего желания смотреть на него. Он слышал о полицейских, которые возбуждаются в минуту опасности, но Дейн никогда не относил себя к их числу. Он не мог понять, что с ним происходит.
Садясь в машину, он вынужден был признаться себе, что ему ни в коем случае не следовало приезжать сюда. По крайней мере без Трэммела. Когда телефонная и бумажная работа, беседы с соседями не принесли никаких результатов, они решили закончить рабочий день, который так неудачно складывался, но Дейн не мог на этом остановиться. Он приехал к банку, где работала Марли и стал ждать ее на автостоянке, а потом поехал следом за ней. Как глупо! Что, если она позвонит лейтенанту и пожалуется на то, что он не дает ей покоя? В принципе, Боннес дал им добро на работу с этой женщиной, но Дейн знал, что шеф сегодня здорово разозлился на них с Трэммелом, и звонок от Марли Кин пришелся бы очень
Ну, ничего. По крайней мере она дала ему ниточку, которую можно будет проверить. Если патрульный действительно останавливался рядом с ее машиной, которая показалась ему подозрительной, установить этот факт несложно. Дейн знал место и дату, знал, что у патрулей это третья смена.
Проще простого.
Он вернулся к себе в офис и сел на телефон. Примерно через час он уже знал, как зовут интересующего его патрульного. Джим Эван. Шесть лет службы в патрулях. Ветеран.
Дейн позвонил Эвану домой, но на том конце провода трубку никто не снял.
Прождав еще час, в течение которого он сделал еще четыре звонка Эвану, Дейн так ничего и не добился. Сверился с часами. Почти восемь. И жрать охота. Можно было, конечно, встать завтра пораньше и поймать Эвана, вернувшегося с ночной смены, но Дейн не умел ждать. А что? Все равно Эван заступит на службу меньше чем через три часа. За это время можно спокойно поесть, вернуться и переговорить с ним. Что бы Эван ему ни сказал, Дейну, по крайней мере, будет о чем поразмышлять ночью.
Он приехал домой и сделал себе пару сэндвичей. С набитым ртом прослушал оставленные для него и записанные на пленку телефонные сообщения, поймал по телевизору турнирную таблицу начавшегося бейсбольного сезона. Он все еще дулся на «Гигантов Сан-Франциско»и желал победы кому угодно, только не им.
Бейсбол был не способен надолго задержать его внимание. Вскоре мысли Дейна вновь переключились на Марли Кин. Ему вспомнилась бездонная синева ее глаз, в которых было больше теней, чем на кладбище. Он не знал еще, какую игру она ведет, но видел, что ей от этой игры самой не по себе. Всякий раз, когда она начинала вспоминать про тот вечер в пятницу, ей становилось плохо, и Дейну это было четко видно со стороны. Ни одна актриса, сколько бы «Оскаров»у нее ни было, не смогла бы по заказу изобразить ту мертвенную бледность, которая появилась на лице у Марли сегодня утром и днем.
Он припомнил, как дрожали ее хрупкие плечи, и вновь ощутил желание обнять ее, прижать к себе и заверить, что все будет в порядке, все обойдется. Да откуда же это все взялось, черт возьми?! Он не возражал против теории, которая утверждала, что мужчине свойственно сочувствовать женщине, потому что он сильнее. Свойственно заслонять женщину от опасности, которая может угрожать ей. Поддерживать женщину, когда она поднимается или спускается по лестнице, пребывать в постоянной готовности подхватить ее на руки, если высокие каблуки ее туфелек сыграют с ней злую шутку. Выполнять за женщину грязную работу, где это только возможно, — разве это не естественно для мужчины? Когда он был патрульным и приезжал на аварии, то невольно проверял первым делом, нет ли среди пострадавших женщин и детей.
Но, черт возьми, ему еще ни разу не хотелось утешить того, кого он подозревал в убийстве!
Он полицейский, она подозреваемая. И интересовать его она должна исключительно в этом качестве. Все мысли о ней необходимо ограничивать только теми, которые помогут в расследовании дела. Утешающие объятия — это что-то совсем из другой оперы.
Но со своими желаниями он ничего поделать не мог. Черт возьми, ровным счетом ничего! Ему хотелось, чтобы она склонила голову ему на плечо, хотелось провести рукой по ее щеке, шее… Хотелось, чтобы потом рука соскользнула ей на грудь, пробежала по животу, коснулась нежного бугорка у нее между ног…