Лицо из снов
Шрифт:
Марли положила руку ему на голову, погрузила пальцы в густые волосы, словно гребень.
— Я не обращаю на них внимания, — позабыв про свое смущение, проговорила она. — По сравнению со всем остальным, эти порезы — пустяк.
— Это не порезы, — хрипло проговорил он, раскрывая перед ней свои объятия и склоняя ее голову к своему плечу. — Это знак того, что тебе пришлось пережить; воспоминание об ужасе. Ты говоришь, что он тогда еще не собирался тебя убивать… Откуда тебе знать!
— Я ждала смерти. Я даже жаждала ее в тот момент.
Глава 12
Марли
Но ему одновременно нужна была информация, подробная и исчерпывающая. А Марли уже поняла, что детектив Холлистер умел добиваться своего. Прежним его нападкам, подозрениям и обвинениям Марли могла оказывать сопротивление. Но у нее не было сил сопротивляться его молчаливому ожиданию, к которому он решил прибегнуть сейчас. Дейн молчал, но она физически ощущала его напряжение. Марли знала, что это напряжение не исчезнет, пока она не расскажет ему все. И она рассказала. Выплеснула все кровавые детали. А вместе с ними и свое чувство вины, которое подспудно жило в ней все эти годы.
Голова ее покоилась у него на плече, прямо перед ее глазами вздымалась мускулистая стена его грудной клетки. Странно, но так ей было легче: когда они не смотрели друг другу в глаза.
— Он ударил меня так, что я потеряла сознание, — начала Марли. — Очнулась уже голая, лежа на спине прямо на полу. Руки были привязаны к какой-то трубе: наверно, старая батарея отопления. Глин тоже был голый. Он сидел на мне верхом с ножом в руках, усмехался и ждал, когда я приду в себя. Дасти лежал привязаный к кушетке в пяти футах от меня и смотрел на нас во все глаза. Такой симпатичный, милый мальчик… — Воскрешая ту сцену, Марли говорила тихим, отрешенным голосом. — Каштановые кудряшки, большие голубые глаза… Круглые, как у птички. Он был сильно напуган. Все время плакал.
Дейн опустил глаза на свою руку, которая покоилась на ее животе, почти полностью закрывая его. Мысль о том, что Глин видел ее обнаженной и еще полосовал ножом по этой нежной коже, была настолько невыносима, что Дейн с трудом подавлял глухой рокот, рождавшийся в его груди. Марли, казалось, совсем позабыла о том, что она нагая, полностью погрузилась в прошлое. Но Дейн не отрывал глаз от этого хрупкого женского тела. Несмотря на переполнявшую его сейчас ярость, при взгляде на ее нежные круглые груди с розовыми сосками его начинало жечь страстное желание, ядро которого сосредоточилось на несколько сантиметров ниже пупка. Дейн боролся с этим желанием, пытался отвлечься от него, чтобы дослушать Марли до конца. Интересно, обнимали ли ее так раньше? Заботился ли кто-то о ней? Он сильно сомневался в этом и оттого
— Не знаю, почему я так бешено сопротивлялась, — продолжала Марли, доверчиво опустив голову в ложбинку у него на плече. — Мной владела слепая ярость, я просто не могла допустить, чтобы он добился своего. Смерть предпочитала сдаче. Он хотел, чтобы я молила его о пощаде, но просчитался. Пытался запугать меня. И я действительно была охвачена ужасом, но не показывала этого. Я смеялась над ним. О Боже, я смеялась! Этот негодяй махал своим ножом, а я кричала, что он жалкая пародия на мужчину. Потом он раздвинул мне ноги и попытался всунуть свой… — Марли смущенно замолчала, потом проговорила:
— Ну, ты знаешь… Не нож, а…
— Я знаю, как «это» называется, — прорычал Дейн. Она крепче прижалась к нему.
— Но у него ничего не вышло. Тогда я стала смеяться еще больше. Потешалась над ним по-всякому. Говорила, что у него вместо… жалкий дохлый червяк. И сам он такой же. Его это взбесило. Я чувствовала, что он полностью потерял над собой контроль. Брызгал вокруг себя ненавистью и бешеной злобой. Но это уже не могло заставить меня замолчать. Дасти я тоже чувствовала. Он был в ужасе, тянулся ко мне и умолял не дразнить «злого дядю», а то он снова сделает ему больно…
…Но я продолжала насмехаться над Глином и отбивалась изо всех сил. Один раз мне удалось двинуть ему между ног. Не очень сильно, потому что моя нога соскользнула по его бедру. Но это, видимо, стало последней каплей. Он буквально взорвался! Только что Глин, казалось бы, наседал на меня, но уже в следующее мгновение он набросился на ребенка. Дасти дико закричал. У меня до сих пор в ушах стоят эти крики. Я чувствовала его ужас, его агонию! Черная волна захлестнула меня и замкнула что-то в голове. Я тоже стала кричать и… ничего больше не помню. Только собственный безостановочный крик. Кричала, кричала, кричала… Кровь разлилась повсюду… — Марли замолчала и после паузы, которая длилась всего пару секунд, но показалась Дейну целой вечностью, сказала просто:
— Потом я отключилась. Дасти умер, и я умерла вместе с ним.
Дейн знал, что случилось потом. Ему рассказывал профессор. Крики Марли были кем-то услышаны и выдали шерифу и его людям местонахождение берлоги Глина. Они ворвались туда и убили подонка прежде, чем тот успел слезть с мальчика и вернуться к Марли. Но Дасти уже никто не мог помочь. Собственно, и для спасения Марли полиция подоспела поздно. В самые трагические минуты кошмара ее сознание настолько слилось с сознанием несчастного ребенка, что с его смертью в ней тоже что-то умерло. Только каким-то чудом она сумела пережить шок.
Дейн пригладил прядь волос Марли у нее за ухом и провел рукой по ее щеке.
— Но ты поправилась, — проговорил он.
— Более или менее. Долгое время я не чувствовала вообще ничего, никаких эмоций. До того случая во мне буквально все кипело от переживаний чужих людей, а когда меня спасли, я не ощущала даже своих собственных. Эмоционально я была мертва.
— Ты выздоровела, Марли. На это ушло много времени, но в итоге победа осталась за тобой, а не за ним. Он не смог тебя сломить.