Лицо в тени
Шрифт:
– Ничего не видела, ничего, – запричитала старуха, вскакивая с табурета и хватая ложку. – Сейчас все сгорит!
В самом деле – обширную кухню уже заполнял горький запах пригоревших баклажанов. Алина уже собралась попрощаться, но тут ее остановила хозяйка:
– А дом, слышите, пока не продавайте! – сказала она. – Лучше осенью. Говорят, цены подымутся!
Алина удивленно обернулась:
– А вы откуда…
Но старуха ее не слушала. Она твердила свое:
– Вон на улице Маяковского дом продали и что ж? Теперь перепродают, просят чуть не на пять тыщ больше! Пять тыщ! Мне бы до смерти хватило, да и больше… Пять тыщ долларов… У меня пенсия четыреста рублей. Мне-то
Алина все-таки уловила основной смысл ее невнятного бормотания и очень разволновалась:
– Кто продает дом, баба Люба? Кто сказал?
– Да сестра твоя! – с таким же волнением ответила баба Люба. – Я вот боюсь – не продала бы каким бандюкам! А то кокнут меня, и потом никто не поймет, отчего я померла! Что – мало такого бывает? Дом-то большой, земли довольно, они весь участок захотят взять! Не то что половину!
– Да кто хотел продать? – крикнула Алина. Она была вне себя.
– Твоя сестра! – отчеканила баба Люба. – Все время меня спрашивала – не знаю ли я, может, кто хочет купить? Узнайте, мол! А я не узнавала. На черта мне? Если бы и знала – не сказала бы!
И решительно воткнула ложку в месиво из разваренных баклажанов.
Глава 5
Сперва Алина решила, что старуха что-то путает. Это было немудрено – баба Люба вполне могла перемешать зиму с летом, не помнила имен, даже не знала толком, сколько у Марины детей – все почему-то спрашивала, где же третий мальчик? Девушка задала несколько наводящих вопросов по поводу продажи дома, но все привело к тому, что она убедилась – на этот раз старуха точно знает, о чем говорит, тем более что ее слова могли подтвердить свидетели.
Первый раз Марина спросила ее, нет ли в поселке желающих купить дом с участком, еще в начале этого лета! Баба Люба точно это помнила, потому что это было в один из первых приездов Марины на дачу вместе с детьми. А у тех только что начались школьные каникулы. И при этом разговоре была девочка – Катя. Марина с дочкой зашла к соседке, напилась чаю и как бы между делом спросила у старухи – сколько можно получить за дом?
– Она спрашивала потому, что правда собралась продать или просто так интересовалась? – уточнила Алина.
– Как это просто так, если просила меня найти покупателя! – обиделась баба Люба.
– Странно! Почему же она не посоветовалась со мной? – пробормотала Алина.
У нее это никак не укладывалось в голове. Ну понятно, что сама она с легкостью пожертвовала бы этим домом. Ее, собственно, ничто не связывало с этим клочком земли, кроме детских воспоминаний, конечно. Да и те давно перестали для нее что-то значить – она жила настоящим моментом. Но Марина! Она всегда твердила, что если бы не этот дом, не возможность изредка покопаться в земле – она бы совсем зачахла в городе! Старшая сестра любила здешнюю деревенскую тишину, патриархальные, грубоватые нравы соседей. Она комфортно чувствовала себя в такой обстановке, тогда как Алине всегда было тут неуютно. Она приезжала сюда только позагорать. Да и то предпочитала юг, море, в крайнем случае – берег подмосковной речки, в каком-нибудь пансионате. Но Марина… Она прикипела к этому месту всем сердцем! Она была настоящей хозяйкой этого дома, этого участка. И вот – такое внезапное желание со всем этим расстаться!
– Баба Люба! – нерешительно обратилась к старухе девушка. – Еще кто-нибудь знал, что она хочет продать дом? Вы правда ни с кем об этом не говорили?
– Ни с кем! – отчеканила старуха. – И ей сказала, что покупателя искать не буду. Если ей нужно – пусть сама и ищет.
– Ну конечно, – поддержала ее Алина. – Только вы упоминали, что она просила вас об этом несколько раз?
– Ну да. Сперва так просто, будто не очень нужно. А в последнее время Маринка прямо напугала меня. Ходит и ходит, и все твердит: «Баба Люба, поищите, поспрашивайте, вы тут всех знаете…» Как будо мне больше делать нечего!
Старуха еще долго не оставляла эту тему – ей, конечно, страшно было терять старых, насквозь известных ей соседей, привыкать к кому-то другому. Алина поддакивала, вполуха слушая ее сетования, во всем с ней соглашалась, а сама думала о другом.
«Маринка все лето искала покупателя! Черт! Зачем?! Почему мне не сказала ни слова?! И Васька ничегошеньки не знает – как же это? Как она решилась на такое без его ведома?! Когда я сказала ему, что буду продавать свою половину дома, если он не пошевелится с деньгами, он чуть не рехнулся от ужаса! У него и в мыслях не было потерять дом! А тут, оказывается, и жена подсуетилась! Только почему она обратилась к бабе Любе? Проще было поговорить со мной! Не очень-то я и держалась за этот дом, могли бы сговориться и вместе двинуть его на продажу! Тем более что это дело касается только нас двоих! Васька тут ни при чем, дом завещан нам, и только нам! Даже ее дети тут ни при чем – у них же есть московская квартира, это их прав не ущемляет! Мы могли так тихо продать участок, что никто бы и не узнал, пока бы мы всем сами не сказали! А я-то, дура, боялась с ней об этом заговорить! Вот бы она обрадовалась!»
– Вы не знаете, она больше ни с кем не говорила по поводу дома? – настойчиво повторила Алина, когда старуха умолкла. – Может, она сама нашла покупателя?
– Ничего не знаю, – отрубила старуха. Эта тема явно задевала ее за живое.
– Значит, никто об этом не знает?
– Да никто.
– Ну, наверное, кроме Кати? Она же к вам с дочкой приходила?
– С маленькой… – подтвердила старуха. – А как ее третий, мальчик? Совсем еще крошка, верно?
Этот «третий», никогда не существовавший ребенок насмешил Алину. Старухе никак не удавалось втолковать, что у Марины всего двое детей и больше двух никогда не было. Она встала и попрощалась, попутно пообещав помочь соседке спустить в подвал закрученные консервы. Завтра утром зайдет и спустится туда. Старуха очень обрадовалась и опять попыталась угостить Алину готовыми баклажанами. Алина посмотрела на неаппетитное месиво и опасливо отказалась.
Когда она вышла на улицу, с неба полетели первые капли дождя. Девушка на минуту остановилась, жадно вдохнула влажный ночной воздух. Ее лица как будто осторожно касались чьи-то теплые, робкие пальцы. Капли были такие мелкие, что почти сразу высыхали на ее разгоряченном лице. В доме напротив уже погасили свет – там всегда ложились рано. Она стояла, вглядываясь в темноту, прислушивалась, но страха больше не ощущала. Он исчез – исчез в тот самый миг, когда она закричала и на улицу вышел сосед.
«Если бы закричала Марина – он бы тоже непременно вышел, – твердо подумала она. – Но только Маринка не кричала. Не было никакого крика. И никакого уличного нападения. Все случилось в доме. В нашем доме, когда дети уже уснули. Даже не на участке – иначе все равно кто-нибудь бы что-то слышал. Но все отказываются засвидетельствовать, что слышали. Потому что ничего и не было. Не такие уж пугливые тут живут люди. Если в поселке завелся маньяк – в их же собственных интересах, чтобы его поймали! Никто не стал бы прятаться по углам! Еще бы и от себя что-то присочинили. Но только никто в милицию не пошел. Потому что ничего и не было».