Лицом к лицу с Америкой
Шрифт:
До отлета в Москву оставалось всего несколько часов, а у Н. С. Хрущева было еще немало работы. Ему предстояло вновь встретиться с корреспондентами в Национальном клубе печати и произнести большую речь по телевидению, которую с нетерпением ждала в тот вечер вся Америка.
Давно уже не было такого ажиотажа в клубе печати: каждое место в обширном его зале захватывалось с бою. На галерее снова выстроилась огромная батарея телевизионных камер и киноаппаратов. Это была последняя встреча Председателя Совета Министров СССР с журналистами на американской земле, и они ждали ее с огромным нетерпением.
Поднявшись на трибуну, Никита Сергеевич окинул взором зал. Многие лица здесь были ему уже знакомы: ведь корреспонденты
— Уважаемые мои спутники журналисты!
Вы меня извините за такое несколько необычное обращение. Многие из вас были моими спутниками в поездке по Соединенным Штатам Америки. Поэтому я и называю вас так. Разрешите прежде всего огласить Совместное советско-американское коммюнике…
В зале стало необычайно тихо. Текст Коммюнике, которое по поручению Н. С. Хрущева оглашал на английском языке переводчик, фиксировался на десятках магнитофонных лент и записывался на многих стенографических машинках. Обозреватели газет строчили карандашами в своих записных книжках, хотя было известно, что в эти же минуты текст Коммюнике уже передается по всем каналам американскими информационными агентствами. Журналисты хотели как можно быстрее записать основные положения этого важного документа, чтобы начать продумывать и анализировать их еще до того, как они доберутся до своих редакций.
Когда Коммюнике было оглашено, Никита Сергеевич поблагодарил своих спутников за проделанную ими работу и довольно подробное освещение его поездки, — Вам пришлось основательно потрудиться, — сказал он.
— Знаю, что о моем визите в США, о наших беседах с Президентом Дуайтом Эйзенхауэром вы писали по-разному, — продолжал Н. С. Хрущев. — Какую-то часть ваших корреспонденции я читал и вижу, что они написаны в доброжелательном духе, со знанием дела. Но так писали не все. Кое-кому трудно отказаться от приемов «холодной войны». Однако отрадно, что большая часть журналистов, с которыми мне пришлось иметь здесь дело, описывая наш визит в Соединенные Штаты, пыталась в меру своих сил быть объективной.
Затем Никита Сергеевич поделился с корреспондентами своими впечатлениями от поездки, от встреч с Президентом, государственными и общественными деятелями Соединенных Штатов, бизнесменами, простыми людьми.
— Мы говорили откровенно и прямо, — сказал он. — И это хорошо. Все это помогло нам взаимно лучше понять друг друга.
И далее Н. С. Хрущев сказал:
— Меня спрашивали повсюду: нравится ли мне ваш образ жизни? Мне, конечно, больше нравится наш образ жизни. Но я не хочу вас огорчать и откровенно скажу, что, независимо от различия в образе жизни наших стран, мы можем хорошо и с пользой для дела сотрудничать на международной арене. Ведь могли же мы иметь хорошие отношения в годы совместной борьбы против общего врага. И нет никаких непреодолимых преград для того, чтобы возродить и развить это сотрудничество и на поприще борьбы за мир.
Пока Н. С. Хрущев говорил, рядом с трибуной быстро росла кипа записок: корреспонденты спешили задать ему вопросы. Вопросы самые разные: одни из них проникнуты искренним стремлением лучше узнать позицию Советского Союза по важнейшим международным вопросам, другие пропитаны духом «холодной войны». Глава Советского правительства отвечает всем. Он не жалеет ни времени, ни сил, чтобы еще и еще раз разъяснить важнейшие положения советской внешней политики. Тем же, кто рассчитывал использовать пресс-конференцию для подпускания очередных антисоветских шпилек, приходится туго: Никита Сергеевич отвечает им так остроумно и метко, что весь зал хохочет над незадачливыми авторами подобных вопросов.
Один из корреспондентов задал такой вопрос:
— До Вашего приезда и во время пребывания в Соединенных Штатах Америки кое-кто здесь говорил, что Вас надо проучить демонстрацией
— Проучить — это слово в отношении представителей великого Советского Союза неподходящее слово, — ответил Никита Сергеевич. — Тот, кто думал подобным образом, — неразумный человек. Что касается моих убеждений и того, какая система лучше, то я думаю, что данная аудитория неподходящее место для того, чтобы вести диспут на этот счет. Мы никому не навязываем свою систему, и я, побывав в Соединенных Штатах, еще больше убедился в том, что самая святая святых, самое лучшее, что может создать человек, — это социалистическое общество, коммунистический строй, где человек человеку действительно друг и брат. Как я себя чувствую после поездки? Коротко говоря: дай бог вам так себя чувствовать!
В зале раздались аплодисменты. Присутствовавшие на пресс-конференции опытные политические обозреватели, которые внимательно следили за тем, как готовились в Вашингтоне и Нью-Йорке к визиту Председателя Совета Министров СССР и как проходил этот визит, невольно вспомнили две статьи Аверелла Гарримана, опубликованные с интервалом всего в тринадцать дней.
15 сентября Гарриман напечатал статью в журнале «Лук». В ней он давал советы, как организовать поездку Н. С. Хрущева, чтобы убедить его в могуществе американского капитализма и вынудить пойти на уступки. Гарриман писал тогда: «Будучи убежденным коммунистом, он никогда не отступит от своей веры в марксизм… Но я считаю также, что более точное представление об американской силе (!) и жизнеспособности может привести его к пересмотру некоторых его схематических представлений…»
Тринадцать дней спустя тот же Гарриман выступил со статьей в журнале «Лайф». Описывая уже известную нашему читателю организованную им у себя на квартире встречу Н. С. Хрущева с враждебными нам монополистами, он уныло констатировал: «Со своей стороны, я не видел никаких перемен в решительном, уверенном в себе, полном жизнерадостности Хрущеве, с которым я беседовал в Москве».
И тот же «Лайф», суммируя впечатление своих обозревателей от встреч с главой Советского правительства, заявил: «Окончательный облик — человек с железными убеждениями, не оставивший сомнения в том, чего он хочет». Под этим заголовком журнал напечатал статью о том, что Н. С. Хрущев хочет только одного — мирного сосуществования…
Пресс-конференция Н. С. Хрущева подходила к концу. Поглядев на часы, он сказал, показывая на груду записок, на которые не успел ответить:
— Господа, вопросов еще много, я бы с удовольствием ответил на них, но часы ведут свой счет. Мне предстоит скоро выступать по телевидению. Поэтому разрешите мне в заключение самым искренним образом поблагодарить вас за внимание, пожелать вам успехов. Я просил бы вас не жалеть своего труда для того, чтобы обеспечить хорошие отношения между нашими странами, чтобы были дружба, мир между нашими странами, чтобы был мир во всем мире.
Журналисты встали и долго аплодировали. В их аплодисментах сказывалось неподдельное восхищение «человеком с железными убеждениями», который за тринадцать дней завоевал всеобщие симпатии в этой сложной и противоречивой стране, где подавляющее большинство людей все еще остается в плену мифа о превосходстве капиталистического образа жизни.
Им импонировала в первую очередь великая сила идейной убежденности и уверенности Н. С. Хрущева — та сила, которой не хватает капиталистическому миру. Об этом хорошо написал один наш идейный противник, отдающий себе отчет в том, какую опасность для капитализма представляет такое положение вещей. Мы имеем в виду выступление итальянского посла в Бонне Пьетро Кварони на страницах близкой к Аденауэру газеты «Рейнишер Меркур». Вот что он заявил: