Лицом к лицу с Америкой
Шрифт:
Солидная газета «Нью-Йорк геральд трибюн» писала, например: «…несомненно, что эта поездка не подтвердила ни чрезмерных надежд одних, ни чрезмерных опасений других». Попробуй, докопайся до смысла, разберись, что означает эта фраза в стиле чревовещателей и астрологов!
Но, быть может, это и есть подлинная оценка визита?
Ничего подобного!
Уже на следующий день «Нью-Йорк таймс» в статье «Следующий шаг — совещание в верхах» писала: «…темные тучи, которые нависли над миром из-за берлинского кризиса, приобрели, по крайней мере временно, серебристый оттенок». Ей вторила «Нью-Йорк геральд трибюн»: «…инициатива Президента была успешной. Предлагая
От безнадежности «одних и других» к успеху, от обмазывания облаков дегтем до покраски серебром — и все это всего лишь через сутки. Поневоле вспоминается старая песенка «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там»…
Но, повторяем, такая неразбериха, такое перекладывание руля на полном ходу в традициях американской прессы. В ней выработалось стремление во что бы то ни стало, хотя бы в ущерб здравому смыслу и элементарной логике, подавать материалы в сенсационном духе. Это носит даже специфическое название — «ньюс», новость. А о том, что означает в американском понимании слово «новость», говорят следующие определения: «если собака укусила человека — это не новость; если человек укусил собаку — это новость». В общем, новость — это то, что заставляет читателя схватиться за голову и воскликнуть «Боже мой!» Но так как мир подобными сенсациями не так уж богат, а без этого большинство американских газет не могут жить, то и приходится делать из мухи слона или муху из слона.
Именно в таком стиле сенсационных «новостей», нанизав их, как шашлык на железный прут, на тенденцию политики «с позиции силы», и сообщала американская пресса о советской жизни в период разгара «холодной войны». Если верить американским газетам того времени, то Советская власть давным-давно, рухнула, пятилетки потерпели крах, все население страны вымерло от голода, а вдобавок ко всему «советский коммунизм» захватил Бирму, Цейлон, Индонезию, Сирию, Иран, Ирак, Афганистан, Индию, Южную Америку, за исключением Никарагуа и Коста-Рики, и находится в Нью-Йорке, у Вашингтон-сквера, на ближайших подступах к Уолл-стриту. Это были удивительные переливы девственно невежественной мысли. Становилось похоже, что упомянутый выше «механизм» Джорджа Грина работает исправно и дает в области пропаганды устойчивые результаты.
Но полетел спутник. Он пробил навылет Монблан пропагандистского мусора, заслонявший от американцев истинный горизонт. Неудержимо и повсеместно стал расти интерес к Советской стране, о которой плели столько небылиц и в которой оказались возможны такие научные чудеса. В американских школах и университетах началось изучение русского языка. Плацдарм для поверхностной болтовни и дезинформации сузился, под давлением общественности американская пресса вынуждена была все больше обращаться к объективным фактам. Эпоха замерзания проходила. Начиналась эпоха таяния.
В канун поездки Н. С. Хрущева в США буржуазная пресса переживала как бы святочную ночь: она гадала. Каждая газета и каждый обозреватель на свой лад — одни на основе реального подхода к фактам и тенденциям, другие на кофейной гуще вымыслов и домыслов. Были попытки и запустить зонд-шары, заранее поставить Н. С. Хрущева перед чуть ли не ультимативными требованиями; были и попытки запугать общественное мнение, заморозить его надежды.
Имея в виду главу Советского правительства, американский журнал «Форчун» писал: «Лучше всего быть начеку… Он почти наверняка надеется разоружить
Перехватывая эстафету у американских собратьев, неслась восьмерками к финишу лондонская «Дейли телеграф».
Рывок вперед: «Даже самый ослепленный и предубежденный аналитик вряд ли может не расценить события последних дней и, в частности, роль, которую играет в них центральная фигура, как замечательную демонстрацию нового духа примирения и компромисса, овладевшего общественным мнением».
Пируэт вправо: «Поэтому, если г-н Хрущев действительно хочет ослабления напряженности, он должен почувствовать стимул отправиться в Вашингтон с гораздо более обнадеживающими планами, чем все, что он предлагал до сих пор».
Унылая рулада на финише: «В недавних заявлениях г-на Хрущева, сделанных как для иностранного, так и для внутреннего потребления, мало что оправдывает оптимистические выводы».
«Дейли телеграф» благоразумно умолчала относительно того, чего хотелось бы ей для успеха совещания — подразумевай, что угодно. Самое главное состояло в том, что предусмотрительно были зарезервированы все возможности и предупреждены все итоги — от успеха до полного провала — и все варианты требований с таким расчетом, чтобы при любых поворотах событий газета могла воскликнуть: «А что, мы как раз об этом и говорили!» Не будучи в состоянии разобраться в истинном положении дел на мировой арене и опасаясь попасть впросак со своими преждевременными диагнозами, в таком тоне цыганок-гадалок выступали и многие американские газеты.
«Ох, как бы не оказаться между молотом и наковальней!»— такими именно опасениями можно охарактеризовать изначальную реакцию некоторых французских органов печати. Наиболее откровенно писал об этом Франсуа Онти в бюллетене «Монд дипломатик». «Что произошло бы, — тревожился Онти, — если бы в один прекрасный день эти две державы (СССР и США. — Авторы) пришли к соглашению, объединив свои силы? При нынешнем положении вещей они могли бы, безусловно, диктовать свою волю по самым важным вопросам».
Опасаясь сговора двух в ущерб союзникам по НАТО, Франсуа Онти считал полезным предупредить Америку: «Американо-советское согласие, даже если бы оно было осуществимо, вместе с тем могло бы повлечь за собой распад системы западного союза и изолировать Соединенные Штаты». Припугнув, таким образом, США, Франсуа Онти задумался: а достаточно ли? И, поразмыслив, решил подкинуть пару и жару: «Наконец, рано или поздно, создалась бы третья сила из держав, оставшихся вне американо-советского союза. Эти государства обеспечили бы себе роль арбитра в случае новых разногласий между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Это тем более возможно, что приоритет Вашингтона и Москвы в области атомного оружия и ракет, вероятно, не будет вечен и что после Великобритании, а вскоре и Франции, быть может, ими также будут располагать и другие государства».
Конечно, если дела так пойдут и дальше, атомным оружием, вероятно, смогут располагать и другие державы, тут Франсуа Онти прав. А вот сговор США и СССР за спиной своих друзей и союзников — это уже чистая фантастика, вроде высадки на кольце Сатурна. Мы и приводим высказывания Франсуа Онти для того, чтобы показать, сколько различных интересов переплеталось с визитом Москва — Вашингтон и сколько различных кругов прилагали силы, чтобы повлиять на них с точки зрения своих действительных или воображаемых интересов.