Лицом вниз. Антология греческой прозы XIX века
Шрифт:
Мурос, будучи все еще пьяным, кипел от гнева. Там, наверху, находилась его сестра, Амерса, тогда девочка пятнадцати лет. Она испугалась, увидев, как он выбирается из люка таким странным способом. Из подвала доносились звуки шагов и ругань жандармов. Она наклонилась над щелью между плохо уложенными половыми досками и увидела блюстителей порядка в свете, идущем из двери подвала, которую те сами приоткрыли.
– Сука! Я убью тебя… и выпью твою кровь! – закричал Мурос, угрожая сестре без причины, так как не знал, на кого еще направить свой гнев.
– Тише!.. Тише!.. –
Она видела, как двое жандармов выносили из помещения маленькие неотшлифованные предметы оружия, которые изготовил ее брат, а также точильный круг и точила. Затем они внезапно свернули к углу, где стоял ткацкий станок ее матери, и один из них взял в руки челнок или иглу, подумав, наверное, что это тоже оружие, ведь он отчасти напоминал стрелу. Другой попробовал вытащить из станка навой, большой кусок дерева цилиндрической формы, на который наматывается сотканная ткань. Возможно, он никогда в своей жизни не видел подобного предмета и решил, что и его можно бы было использовать в качестве оружия.
Увидев это, Амерса издала глухой крик. Она хотела закричать, чтобы они оставили в покое челнок и навой, но звук застыл на ее губах.
– Заткнись, сука! – прорычал Мурос. – Что у тебя в башке? Куда ты там пялишься и над чем гогочешь?
Мурос, будучи пьяным, принял этот нечленораздельный крик сестры за смех.
Через несколько минут жандармы, посмотрев еще раз на крышку люка, которая захлопнулась ровно в тот момент, как они вошли, покинули помещение. Амерса вскочила. Девушке показалось, что она услышала скрип нижней ступеньки наружной деревянной лестницы, которая была покрыта большим балконом, словно навесом. Амерса бросилась к двери.
Девочка подумала, что двое сыщиков, как она их назвала, поднимаются по лестнице и, возможно, попытаются взломать входную дверь. Она склонилась над замочной скважиной и, стараясь разглядеть через это маленькое отверстие, что происходит снаружи, так как единственное окно было закрыто ставнями и она не нашла другого способа выглянуть на улицу.
Мурос, увидев, как его сестра бежит к двери, в пьяном бреду решил, что она хочет отпереть ее и сдать его жандармам. Тогда, ослепленный яростью, он вытащил откуда-то сзади, из-за пояса, свой наточенный нож и, бросившись на сестру, ударил ее справа под ребро.
Почувствовав холод стали, Амерса испустила душераздирающий крик.
Жандармы еще не ушли, но стояли подле двери, ведущей в помещение на первом этаже, будто размышляя, что же делать дальше. Услышав этот ужасный крик, они подняли головы и тотчас бросились вверх по лестнице. Достигнув балкона, они с силой постучали в дверь.
– Во имя закона! Откройте!
В этот момент одному из жандармов пришла в голову мысль о том, что злодей может снова проникнуть в подвал через люк. Он обернулся к сослуживцу:
– Эй ты, спустись-ка вниз, а то как бы он не удрал через подвальную дверь! И потом ищи-свищи его!
– О чем ты? – спросил второй, не сразу поняв, что хочет сказать его товарищ.
– О том! Делай, что тебе говорят!
Тогда второй жандарм, хоть он и был несколько неповоротлив, бросился что есть мочи вниз, чтобы запереть дверь мастерской или подкараулить злодея. Но было уже поздно. Мурос успел открыть крышку люка, отодвинув маленький сундук, и спрыгнуть вниз. Высота была примерно в одну сажень, но Мурос, легкий и проворный, приземлился на ноги и не покалечился, так как пол был усыпан щепками и опилками.
Он рванул со скоростью ветра, сбив с ног жандарма, свалившегося около наружной лестницы, и скрылся с быстротой молнии. Он побежал вверх, к Камням, туда, где обитали совы. Это был скалистый холм, возвышающийся за домом, где Мурос знал каждый камушек. Жандармам или кому-либо другому никогда не удавалось поймать его там.
Спрыгнув вниз, он вдруг вспомнил (может, отрезвев от происходящего или же «очнувшись», как он сам говорил), что, ранив свою сестру, он уронил нож на пол. Возможно, это произошло из-за того, что Мурос почувствовал страх и угрызения совести в тот момент – поэтому он неглубоко вонзил лезвие ножа, и рана была поверхностной.
Когда Мурос, задумав бежать, бросился к люку, он услышал, что жандармы поднимаются по лестнице, – у него уже не было времени вернуться и подобрать нож. Тогда, готовый спрыгнуть вниз, Мурос крикнул своей сестре:
– Брошь, сука! Не забудь спрятать брошь!
Он произнес слово «брошь», чтобы жандармы не услышали созвучное ему «нож». В этот ужасный момент злодей Мурос был абсолютно уверен, что сестра его все равно любит и потому спасет, не выдаст. На ноже осталась кровь, и его преследователи точно бы ее заметили. Спрятав орудие, он надеялся спрятать само преступление.
И действительно, Амерса, поняв, что жандармы в конце концов выбьют дверь, так как доски были дряхлые, а затвор заржавелый, наклонилась и, истекая кровью и практически теряя сознание, подняла нож. Затем она доползла до груды вещей – сложенных простыней, подушек и матрасов – и спрятала окровавленный нож под этими тряпками. Сама же она завернулась в старое, заштопанное, но чистое одеяло и уселась на низкой стопке, которая по ее весом стала еще ниже. Амерса приложила левую руку к ране и попыталась остановить кровь. На удивление девочка не испугалась, хотя с ней в первый раз приключилась такая беда. Все происходящее казалось ей сном. Она сжала зубы, недоумевая, почему ей до сих пор не больно, но буквально через несколько секунд Амерса почувствовала острую, пронзающую боль.
В тот же миг дверь поддалась и слетела с петель. Один из жандармов с шумом влетел внутрь.
Амерса, завернутая с ног до головы в одеяло, даже не взглянула на него.
– Где этот разбойник? – закричал он грозным тоном.
Амерса не ответила.
Тогда жандарм, еще не зная о том, что Мурос сбежал, сбив с ног его напарника (это произошло ровно в тот момент, когда он выбил дверь, и этот грохот заглушил всякий другой), стал обыскивать переднюю, где находилась Амерса, затем зимовку, потом маленькую комнатку. Он никого не нашел и обнаружил только открытый люк.