Лида Вараксина
Шрифт:
Смеялись приглушенно ребятишки, прислушивались к тетке Варваре сердитые машинисты конных сенокосилок, подсаживались поближе женщины-копнилыцицы. Bee больше и больше народу становилось на стане, но шуму не было, так как все слушали тетку Варвару, которая и не подозревала о том, что ее слушают. Она все похаживала вокруг котла, помешивала варево и разговаривала, как заведенная, и кончила только тогда, когда на стан пришел вместе с другими мужиками бригадир Сергей Сергеевич.
— Снедать, снедать! — закричал он, и от этого стан еще больше оживился. Все двигались, смеялись, разговаривали, усаживались на привычные места, и все это — разноцветные платья и платки женщин,
Лида не додумала: люди вдруг двинулись рассаживаться за столами, заторопились, чтобы не задерживать повариху тетю Варвару, и Лида сначала было тоже поддалась общему порыву, но потом, встрепенувшись, замедлилась, пошла к столу вялой, безразличной походкой. Ей, во-первых, хотелось сесть на самый край стола, а во-вторых, несмотря на то, что Лиде от колхоза на покосах полагался бесплатный обед, она как-то стеснялась есть его. Конечно, она делала большую, важную работу, проводя политические и культурные мероприятия среди сенокосчиков, но ей как-то было неудобно есть вместе со всеми, когда она не сидела на сенокосилке, не копнила сено, не гребла и не кашеварила.
Сегодня Лида тоже села на кончик стола, деликатно положив руки на колени, стала терпеливо дожидаться, когда ей нальют варево в большую алюминиевую миску. Естественно, что наливать суп тетка Варвара начинала с той стороны стола, где сидели бригадир и машинисты конных сенокосилок, но Лида немного обижалась на то, что повариха к ней подходила в последнюю очередь. Это было глупо, неразумно, но Лида никак не могла заставить себя быть равнодушной к тому, что повариха наливает ей суп последней.
Тетка Варвара уже разливала суп, уже прошла пять или шесть мисок, как раздался удивленный и даже чуточку испуганный голос бригадира Сергея Сергеевича.
— Погодь, Варвара! — шумнул он, поднимаясь. — Вдовина и Колотовкина-то нету!
Повариха тетка Варвара перестала разливать суп, а застолье сочувственно замолчало. Действительно, было неудобно обедать без трактористов тракторных сенокосилок Витьки Вдовина и Лисистрата Колотовкина — самых главных людей на покосе. Поэтому люди сидели молча, покорно поглядывали на березовый околок, за которым работали перед обедом два трактора. И Лида тоже смотрела на березняк, и ей, конечно, приходилось думать о Витьке Вдрвине.
Лида считала, что Витька мог бы быть хорошим парнем, имел бы перспективу, если бы работал над собой, овладел бы культурой. Однако он этого делать не хотел: никакого стремления к культуре у него не было. «Он зря перестал гулять с Лялькой Ступиной», — думала Лида с хорошим чувством к Витьке и к Ляльке. «Он ей самый подходящий, и она ему самая подходящая. Обои красивые, на работу удалые и если бы поженились, то жили бы хорошо!» Себя же рядом с Витькой она представить не могла, ей было даже смешно воображать себя женой тракториста, и от этого она с улыбкой думала: «Надо, надо Витьке жениться на Ляльке!»
Размышляла Лида до тех пор, пока на фоне молодых березок не появились две мужские фигуры. «Идут, идут!» — зашептались за столом, и Лида увидела, как изменилось лицо Ляльки Ступиной. Раньше Лида не смотрела на нее, а вот теперь увидела, какие у Ляльки злые, отчаянные глаза, какая бешеная гримаса перекашивает губы и как брови стоят торчком.
Витька
Лида смотрела на приближающегося Витьку и думала о том, что он красивый, видный и сильный парень. У него были мужские мускулистые руки, большая голова; серые глаза тракториста смотрели прямо и весело, а походка была свободной, точно он один шел по солнечной земле.
Лида прочла за свои двадцать три года не очень много, но зато те книги, которые попали ей в руки, помнила от корки до корки. Она так верила печатной странице, так благоговела перед всем, что было изображено типографским способом, что советам книг следовала безоговорочно. Она поэтому и глядела спокойно на тракториста Витьку, что существовал роман «Синие горизонты», в котором рассказывалось о судьбе героя и героини, связавших свои жизни браком, хотя они были совсем разные. Героиня работала над собой и стремилась расширить культурный горизонт, а герой из года в год отставал от нее, погрязал в мелочах быта — плохая, неправильная была у них жизнь. «Вдовин плохо понимает жизнь, — думала Лида, глядя на приближающегося тракториста. — Если бы он читал книги, рос бы культурно, то понял бы, что мы с ним разные. А Лялька ему подходящая, она ему по всем статьям равная». А Витька уже подошел к столу. Он остановился метрах в десяти от обедающих, сдернул с головы кепку с крохотным козырьком, шутливо поклонившись, сказал:
— Хлеб-соль, громодяне! Где моя большая ложка?
Обедающие весело засмеялись Витькиной шутке, с радостью смотрели на его загорелое молодое лицо, на оживленные глаза, в которых все еще полыхали зеленые костры покоса. Потом Вдовин и Колотовкин сели за стол, чинно взяв ложки, стали ждать, когда повариха тетка Варвара разольет по мискам суп.
Белесое небо растекалось и млело, притихли жаворонки, дурманяще пахла вялая трава. На покос пришел полдень, и солнце сделалось маленьким, как копеечная монета; замолкли уставшие кузнечики, травы клонили головы, и марево над покосом струилось мехами гармошки.
Когда суп и картошка с мясом были съедены, а тетка Варвара сноровисто начала убирать со стола, Лида поднялась, окинув стол зорким взглядом, громко сказала:
— Сегодня, товарищи, состоится политинформация.
Она вынула из сумочки вчерашний номер областной газеты, «Блокнот агитатора», положила их на стол и постучала костяшками пальцев по нестроганым доскам.
— Прошу не расходиться, товарищи! — продолжала Лида громко. — Если кому трудно сидеть, могут лечь на землю. Только не спать, товарищи, как в прошлый раз поступил Кондрат Игурнов.
Когда сенокосчики улеглись, успокоились и выжидательно затихли, Лида развернула областную газету, найдя корреспонденцию, помеченную красным карандашом, поверх газеты посмотрела на колхозников углубленными глазами, чтобы сосредоточиться самой и сосредоточить на себе внимание. Этому ее учила преподавательница Галина Захаровна, которая говорила, что нельзя вести культурно-воспитательную работу, если не овладеешь вниманием людей. Поэтому Лида пробежала взглядом по каждому лицу, задерживаясь на каждом человеке до тех пор, пока он не обратит на нее внимания, добилась того, что все начали смотреть в ее сторону, и только тогда улыбнулась широкой, располагающей улыбкой.