Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков
Шрифт:
Коротков вынужден был разочаровать Москву:
«“Корсиканец” будет заниматься сбором информации и управлять радиосвязью, он отказывается быть ответственным за ведение радиопередач. Поэтому эта часть операции будет осуществляться через “Старшину”».
Да, именно так сложилось на первом этапе, поскольку Шульце-Бойзен, когда Коротков переговорил с ним, не колебался ни секунды.
В эти же дни Коротков передал в Москву весьма примечательную шифровку: «29 апреля Гитлер в речи, произнесенной в Спортпаласте перед молодыми офицерами-выпускниками, содержание которой в прессе опубликовано не было, заявил:
«В ближайшее
Снова бросается в глаза: в документах «внутреннего пользования» говорится только о грабеже, в речи перед экспансивной молодежной аудиторией — об угрозе «красной черни»…
Об этой важной речи фюрера Короткову рассказал Шульце-Бойзен, с которым он на следующий день после ее произнесения встретился на квартире Харнака. Значение ее Коротков оценил сразу, а потому очередную шифровку в Москву завершил так: «Поскольку, как видно из донесений агентуры, атмосфера накаляется, считаем, что все наши мероприятия по созданию нелегальной резидентуры и «хозяйства» должны быть ускорены.
Исходя из этого принципа, считаем необходимым группу «Корсиканца» — «Старшины» снабдить немедленно шифром для станции и денежной суммой примерно 50–60 тысяч германских марок. Это необходимо группе для работы в случае обрыва связи с нами.
Поэтому прошу немедленно выслать рацию и шифр».
На расшифрованное сообщение нарком наложил резолюцию, предназначенную для начальника разведки: «Надо это сделать, условиться о порядке связи. Шифры предварительно покажите мне. Меркулов».
Примечательно, что позиция Короткова в этом вопросе совпала с позицией руководства не только по сути вопроса, но и по времени. Поскольку он просто не успел, как выяснилось, ознакомиться с шифровкой Центра, уже поступившей в резидентуру за подписью Фитина.
«Атмосфера накаляется и требует адекватной реакции с нашей стороны. Организуйте передачу «Корсиканцу» и «Старшине» шифров и раций, денежной суммы до 60 тысяч германских марок на случай обрыва связи. Рации и деньги высылаем с очередной почтой. Подготовьте замену «Корсиканцу», имея в виду его возможный провал. Разработайте в этой связи, а также вашим вероятным срочным отъездом условия явки для наиболее ценных агентов и ваших активных помощников…»
Коротков получил конкретную инструкцию, как «следует наладить радиосвязь нелегальной точки, находящейся в автономном режиме». Для этого требовалось совершить:
— подбор надежного радиста;
— подбор нескольких квартир в верхних этажах домов, откуда можно было бы вести передачи;
— подготовиться к приему двух комплектов компактной радиоаппаратуры с питанием от батарей в чемоданчиках (размер 110ґ250ґ370 мм). Радиус работы — до 1000 километров. Прием сообщений на советской стороне будет производиться базой в треугольнике Брест-Белосток-Ломжа. (Как видим, руководство и в голову не брало, что этот район будет захвачен немцами в первые же дни войны.)
На роль радистов Харнак и Шульце-Бойзен отобрали инженера Карла Беренса (псевдоним «Штральман», то есть «Лучистый») и скульптора Курта Шумахера (псевдоним «Тенор»). Но кандидатура Шумахера, уже давшего свое согласие, неожиданно отпала по многозначительной причине, о чем резидентура немедленно
«“Тенор” призван 7 июня в армию. “Старшина” предлагает вместо “Тенора” в качестве оператора использовать Ганса. Коппи Ганс старый комсомолец, сидел один год в тюрьме. “С” и “Т” (“Старшина” и “Тенор”. — Т. Г.) его характеризуют как “проверенного человека”. Полагают, что он возьмется за дело».
17 июня резидентура сообщала в Центр:
«Посылаем книгу «Курьер из Испании» для известной Вам связи. Второй экземпляр передадим Гансу (в последующем «Кляйн» [81] ). С «Кляйном» говорили, он согласен взяться за это дело и сегодня вечером его должен начать инструктировать Аким. Также сегодня «Кляйн» долен представить разработанные им вчера совместно со «Старшиной» предложения по организации дела, квартиры для работы, квартиры для хранения. Может быть, удастся подыскать и снять два-три летних домика. Во всяком случае прилагаем все усилия для того, чтобы в кратчайший срок организовать это дело полностью.
81
«Кляйн» по-немецки — «малыш».
Сам «Кляйн» производит неплохое впечатление, к сожалению, только он не имеет никакого представления о технике дела, и ему придется предварительно изучать хотя бы самые необходимые вещи, как азбуку Морзе, работу с ключом, элементарные правила обращения с аппаратом. Он, между прочим, предложил привлечь к этому делу и работать «на пару» с одним своим старым товарищем по партийной работе, являющимся специалистом в этой области [82] .
Мы категорически запретили посвящать кого-либо в это дело и повторили то же самое «Старшине».
82
Имеется в виду Курт Шульце. Коппи не знал, что его товарищ по партийной работе Шульце является агентом Разведупра Красной Армии. Но об этом тогда не знала и разведка НКЦ.
Вообще же иметь специалиста было бы неплохо, и предложенного им человека будем изучать. Ориентировочно «Кляйн» будет связан с «Лучистым» и через него с «Корсиканцем» и «Старшиной».
Однако удивительно и загадочно: сотрудник Центра, работавший с материалами берлинской резидентуры много позже, сделал на данном сообщении следующую запись 10 февраля 1942 года: «Книги “Курьер из Испании” в деле “Ганса” нет. Была ли она получена из берлинской резидентуры — неизвестно».
Увы, и по сей день в истории берлинских групп остается достаточно много «белых пятен».
Все грядущие беды советской разведывательной сети в Берлине и вообще в оккупированных вермахтом странах Западной Европы так или иначе обязаны несовершенству связи — это объективно, но свою роль, конечно же, сыграл и субъективный, как теперь принято говорит, человеческий фактор. Связь в разведке всегда была, есть и будет самым узким местом. Можно смело утверждать, что не менее половины всех провалов в разведке любой страны произошли именно на стадии передачи информации от агентуры, или, наоборот, агентуре.