Лифт
Шрифт:
– Черт их знает! – сердито отрезал Ильницкий. – Пейте по глотку, не больше! Эй, постреленок, покрути приемник, вдруг чего поймаешь.
Пацан попил и стал заниматься радио, но на всех волнах был только «белый шум». Иногда что-то потрескивало, один раз громко запищало… Раввин возился с бутылкой.
– Произведено почти четыре года назад, – заметил он вдруг.
– И что из этого следует? – ехидно поинтересовался Ильницкий.
– Просто констатирую.
Тут Ильницкий удивил меня. Потянувшись, он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Я тут роман в журнале читал. Летел народ
– Это вы к чему?! – подозрительно спросил пацан.
– Это я к тому, что неспроста такое придумано. Народ, наверное, давно думал, что будет, если попадешь в какое-то странное и непонятное ни хрена место. Книжки писал.
И тут снова зазвонил мобильник.
– Да, Нохим, это я. Нет, не приду. Сегодня точно не приду. И кто бы мне сказал, приду ли я завтра… – сказал раввин в трубку, не услышал ответа, потряс мобильник, постучал трубкой о стенку кабинки и, осознав, что связь прервалась, дал отбой, после чего устроился в углу кабинки, закрыл глаза и стал сосредоточенно молиться.
Ильницкий поглядел на него внимательно и зло, отвел взгляд.
– Я вспотел от страха. Мы никуда не можем дозвониться, а вот до нас дозванивается кто ни лень. И после звонка… Я внимательно осмотрел раввина: дышит – грудь вздымается, молится – губы шевелятся. Уф, жив.
– Однако не выключить ли мне мобильник – от греха подальше?
– Решено. Выключаю.
В этот миг я бросил взгляд на тетку Марину и увидел, что она показывает мне язык. Сморгнул, пригляделся, нет, померещилось: она лежит без движения уже пару часов, или сколько там прошло времени. Хотелось бы думать, что она в обморок откинулась. Но Ильницкий говорит, что она – жмур, а проверять, так ли это, меня не тянет совершенно.
На мгновение мне вдруг представилось, что я тоже умер, что солнце и песок выпили из меня всю жидкость и я лежу теперь, словно мумии в том, втором лифте… И потом кто-нибудь придет, точно так же, как мы с татуированным Славой, и будет трогать нас, обыскивать, а я буду лежать и все чувствовать, не в силах пошевельнуться…
В голове замутилось, я прикрыл глаза, а когда открыл их – было темно, достаточно прохладно, а над головой чернело усыпанное разнокалиберными звездами небо. Вечер. Или ночь…
– Проснулся? – спросил кто-то, услыхав, наверное, как я заворочался. Это был Ильницкий. Он подал мне бутылку с водой, которой уже заметно поубавилось.
– Хлебни спросонья…
– Спасибо, – сказал я, возвращая сосуд. – Что нового?
– Нового? Да вот щас пивка холодненького возьмем, и на футбол.
– Нехорошо шутите, – мертвенным голосом заметил раввин.
– А связи так и нет? – спросил я.
– Нет. Никуда не дозвониться. Да и нам никто больше не звонит, – со злобой сказал Ильницкий. – И радио… Парень крутил-вертел, только шорох стоит. Уснул, так и не поймал ничего. Я на кнопку вызова жал, лифтера опять хотел вызвать – и ведь звенит же! Звенит, падла, где-то! Я уже и на кабину залез, посмотрел, чего там. А там – ни хрена. Куски троса аккуратненько так срезаны, нах, и все. Чума, бля! Вот мне тут Аркадий Борисыч вкручивает про демонов – мол, это их происки. А вокруг, как мы и думали, – ад.
– А где демоны?
– Мало ли… Может, я демон. Может, ты. Может, вон, Борисыч. Или эти вот супруги…
При этих словах я машинально поглядел в угол, где загипсованный Анатолий по-прежнему держал голову тетки Марины на коленях. Внешний вид обоих заметно ухудшился и действительно наводил на мысли о демонах. Муж и жена сильно поусохли и слегка видоизменились, так что мне некстати вспомнились мумии из лифта неподалеку.
И хотя мертвечиной не пахло, я все одно захотел на воздух – поднялся, пока еще плохо ориентируясь в темноте, и тут Ильницкий поймал меня за руку.
– Я с тобой. На пацана не наступи, он поперек двери спит, чтоб не закрылась. Хорошо ему… Не понимает, в какую дрянь мы вляпались…
Мы выбрались на «обочину» кратера, там оказалось посветлее и было не так уж и страшно: пугающая пустыня растворилась во мраке, и стало казаться, что снаружи обычная, только очень темная ночь.
Я расстегнул штаны и постоял, тужась, – ничего не получалось, наверное, организм не хотел расходовать драгоценную жидкость.
– Не ссытся? – понимающе спросил Ильницкий. Я хорошо видел его силуэт, глаза привыкали к темноте. Вот щелкнула зажигалка, осветив на мгновение худое лицо. – Правильно, береги водичку. Мы еще пить ее станем, эту мочу, если дела плохо пойдут. Правда, пить ее вроде как нельзя, в книжках пишут, но что пивши, что не пивши, все равно сдохнешь… А братан мой – пил, им приходилось в Туркменистане. Ладно, я вот что тебе хочу сказать… Слушай сюда.
Он подошел вплотную, так что я чувствовал жар от огонька сигареты и видел, как этот самый огонек отражается в его глазах.
– Слушай сюда, Костян, – повторил он. – Сидеть тут толку никакого нету, согласен? И даже опасно. Все, кто сидел в лифте и рядом с ним, ну ты сам видел, что с ними сделалось…
– Видел, – кивнул я.
– Потому надо валить, нах. Ты мужик вроде толковый, хоть и молодой, с жидом я корешиться не желаю, а жмурам нашим уже ничто не поможет. Зато пацана возьмем обязательно, в случае чего – пригодится.
– Зачем? – не понял я.
– Затем что ни пить, ни жрать у нас нету. А я, как бы тебя это ни удивляло, подыхать не хочу. Много раз мог подохнуть, а не подох. Куча народу хотела, чтоб я подох, а я не подох. Пацана мне жалко, ты не думай, опять же – вдруг выберемся, тогда жив и цел останется…
До меня дошло, и где-то в желудке сразу же распрямилась тошная острая пружина, но я буквально перехватил ее руками у самого горла, потому что рвота – это ненужная потеря жидкости. В пустыне это – смерть.
Ильницкий слышал, как я давлюсь, и даже поддержал за локоть.
– Понял, вижу… А без этого никак, Константин. Не хочешь же ты, как те… Так что пора нам двигать отсюда: ты, я и Андрюха.
Я кивнул, хотя Ильницкий, этого, конечно, видеть не мог. Надо идти. Я очень не хотел умирать, очень не хотел лежать здесь, высохший, твердый, осыпающийся чешуйками мертвой кожи. Я не хотел думать о том, зачем с нами пойдет пацан. В самом деле, здесь ведь он наверняка умрет, он маленький, ему труднее остальных. А так есть шанс…