Лихоморье. Viva Umbra
Шрифт:
Козельский издал тонкий нечленораздельный звук, похожий на крысиный писк. Но, кажется, его спутница, которую он называл Боженой, расслышала в этом какой-то вопрос, потому что пустилась в рассуждения:
– Ну, даже не знаю… Такая попытка может очень дорого обойтись! У меня имеется скромный запас недожитка, но что, если его не хватит? Пожертвуете своим? Так с вас и взять-то почти нечего. Жалкие крохи! И это при ваших-то возможностях! Что вы там бормочете? Исправитесь? А успеете ли? Обещаниями ничего не исправить. Лучше отправляйтесь-ка в пекло да толкните Вия вилами в правый бок, чтоб он на левый перевернулся и тем самым притормозил вращение Земли! Тогда равноденствие наступит чуть позже обычного, и у этого недотепы появится шанс.
Марк догадался, что «недотёпа» относилось к нему. Глаза Козельского округлились от
Марк решительно ничего не понимал, но особенно и не пытался, убежденный в том, что наблюдает галлюцинации, сопровождающие его смертельную агонию.
– Успокойтесь, я пошутила насчет пекла! – сообщила женщина Козельскому, отсмеявшись. – Послушайте, да не тряситесь так, не то, чего доброго, уроните и расколотите очень ценную вещь! И что тогда? Ведь старина Эдисон не вернется с того света, чтобы починить аппарат. Он слишком зол на этот мир за то, что у него украли его изобретение. После смерти Томас ни разу не вышел на связь, а зря. Думаю, ему было бы любопытно увидеть, как мы усовершенствовали его устройство. Берегите наследие великого изобретателя, как зеницу ока. И поставьте уже его на землю, умоляю! Целее будет!
Козельский так поспешно выполнил приказ, что переусердствовал, и дно чемодана звонко клацнуло о выпуклую брусчатку тротуара. Перепугавшись, клерк принялся усердно смахивать пыль с кожаных боков ценной ноши, но это не уберегло его от очередной гневной тирады, тотчас разнесшейся по пустынной улице.
Марку порядком надоела эта нервная особа, и он хотел было послать её куда подальше заодно с нотариусом, но вместо слов из его горла вырвался жуткий хрип. Бойкая дама тотчас замолчала, потеряла интерес к Козельскому и принялась торопливо рыться в складках своего демонического наряда. Вскоре в ее тонких пальцах появилась маленькая склянка вроде флакончика духов. Сжимая ее острыми ноготками, бурыми и отливающими нездоровой зеленью, какая бывает на подгнившем мясе, незнакомка открутила золоченую крышечку и, присев рядом с Марком, ткнула горлышком склянки прямо ему в нос. В его ноздрях тотчас защекотало, и, отдернув голову, он увидел струйку серебристой пыли, вьющуюся у его лица. А внутри склянки бушевал настоящий вихрь из такой же пыли, продолжая выбрасывать сверкающие пылинки через узкое отверстие в горлышке. «Черт, что еще за колдовство?» – подумал Марк, но не испугался: едва ли эта женщина собиралась таким образом убить его, ведь он и так был без пяти минут трупом. Тем более, ему сразу же полегчало после того, как пыль, попавшая в нос, проникла глубже: он почувствовал приятное покалывание в голове, и сознание немного прояснилось.
Женщина отняла от его лица флакончик, медленным поглаживающим движением закрутила колпачок и, прищурив без того узкие лисьи глаза, устремила пристальный взгляд сквозь стекло. Пыль, кружившаяся внутри флакона тонкой змейкой, плавно улеглась на дно, и брови красотки изогнулись, складываясь «домиком»: кажется, ей было очень жаль истраченного порошка.
Она с неприязнью взглянула на Марка.
– Вставай, рухлядь! – Это была первая фраза, адресованная непосредственно ему.
Марк не собирался подчиняться этой чересчур самоуверенной особе, но отчего-то против воли конвульсивно дернул ногами. Задники туфель стукнули по брусчатке. И хотя Марк ждал смерти, которая должна была наступить с минуты на минуту, а все же не стал списывать это движение на предсмертные судороги, потому что ему становилось все лучше. Он даже смог поднять и поднести к глазам левую руку, чтобы взглянуть на часы. Золотые стрелки блеснули в свете фонарей, показывая полночь. Осеннее равноденствие наступило. За три тысячи километров отсюда, на северном полюсе, началась полярная ночь: солнце скрылось за горизонтом и теперь вернется только через полгода. Последний час отпущенного Марку срока истек, но, как ни странно, он все еще был жив!
– А ну, пошевеливайся! Хватит притворяться трупом! – снова раздался над ним грозный окрик. – Недожитка в тебя вошло лет на десять, не меньше! А он, между прочим, не задаром мне достается.
– Что за недожиток? – промямлил Марк, догадываясь, что речь идет о серебристом порошке из флакончика.
– О! Заговорил! Оклемался, значит! – радостно сообщила Божена Козельскому. –
– Такси? – удивился Козельский. – Но до штаб-квартиры всего пара шагов! Или вы надумали поехать в другое место?
– Нет, не надумала, но так будет быстрее, чем волочь на себе этого жалкого мертвяка, который все еще сомневается в своей способности передвигать ногами.
Слово «такси» прозвучало так обнадеживающе, что Марк даже не стал огрызаться на «чахлика» и «мертвяка». Его собирались отвезти на какую-то квартиру! Кажется, смерть пока откладывалась. Не зря он весь день проторчал на этом тротуаре! Чудо все-таки произошло: судьба послала ему спасение в лице загадочной незнакомки, и хотя это не означало прощения долга и даже наоборот, Марк еще глубже погряз в нем, но, похоже, ему продлили срок кредита!
Козельский подхватил Марка под мышки, поставил на ноги и осыпал похлопываниями сверху донизу, смахивая пыль с одежды так же тщательно, как недавно – с чемодана.
Закутываясь в плащ, Божена отступила на шаг, презрительно сморщив свой изящный тонкий носик:
– Фу, сколько грязи! Как с придверного коврика, который тыщу лет не трясли! Гляньте, у него все плечи в птичьем помете! Боюсь, что в такси нас все-таки не пустят.
Но их пустили, и еще как! Водитель даже выбрался из-за руля, чтобы открыть им двери и почтительно кивнул Марку, будто узнал в нем важную персону.
– Ведь можешь, когда захочешь! – прошипела Божена, когда уселась рядом с Марком на заднее сиденье, предложив Козельскому устроиться впереди.
Марк сам удивился тому, что дар сработал, и откуда только силы взялись? Благодаря этому дару он мог заставить людей видеть себя тем, кем хотел казаться, и сейчас предстал перед таксистом успешным бизнесменом, образ которого нашел в его же, таксиста, памяти.
До нужного места домчались за считанные минуты. Марк хорошо знал город и помнил, что в двухэтажном доме дореволюционной постройки, протянувшемся вдоль улицы на добрую сотню метров, помимо ресторанчиков и бутиков, располагались многочисленные выставки и антикварные лавки, но жилых квартир там точно не было. Хотя… кажется, речь шла о штаб-квартире, а ведь это совсем не то же самое. Такие квартиры, как правило, бывают засекречены и находятся под прикрытием чего-то другого, обыденного.
Отпустив таксиста, отказавшегося брать с них плату за проезд, Божена и Козельский повели Марка вдоль фасада этого старого, но хорошо отреставрированного дома, затем свернули в сквозную арку в центре здания и, миновав короткий, но очень темный тоннель, вышли во двор.
Несмотря на поздний час, откуда-то сверху полилась музыка, что-то сказочное вроде знаменитой композиции «В пещере горного короля» Грига, с такими же колдовскими нотками и медленно нарастающим ритмом. Длинные тени зашевелились на стенах, будто толпа мистических существ подкрадывалась к ним со всех сторон, и Марк то и дело боязливо озирался, опасаясь, что в спину вот-вот вцепится какой-нибудь злобный тролль. В темноте метались огоньки – возможно, лишь отблески кошачьих глаз, но уверенности в этом у Марка не было. Не было уверенности даже в том, что центр города – его лучшая историческая часть с ярко освещенными улицами – по-прежнему находился в паре десятков шагов за сквозной аркой: кирпичные стены окружали двор со всех сторон и, казалось, смыкались где-то в незримой вышине подобно пещерным сводам. С некоторых пор Марк жутко боялся пещер. Странно, что, прожив всю жизнь в городе, он понятия не имел об этом дворе.
Музыка звучала все громче и быстрее, но ни в одном из окон не горел свет. Зато откуда-то потянуло запахом хорошей еды: жареного мяса, свежей выпечки, душистыми пряностями. На Марка накатил острый приступ голода, и в животе тоскливо завыло. Он не помнил, когда ел в последний раз.
– Э-э… А там, куда мы идем, найдется что перекусить? – спросил он, отыскав взглядом Божену. Ее черный, с глянцевым блеском, плащ развевался впереди.
– Там, куда мы идем, лучшая еда в мире! – донеслось в ответ. – Нас ждет царский ужин. Ты-то, конечно, ничего подобного не заслужил, но скверной еды там не подают, потому как недостойных людей не принимают. Только ради меня для тебя сегодня сделают исключение.