Лихорадка в крови
Шрифт:
— Доминик… неловко доставлять тебе лишние хлопоты, но мне не хочется так безжалостно гнать своего коня.
— Мне тоже.
— Пусть лошади попасутся вон там, возле старой мельницы. А мы пока что отдохнем в трактире. Может, там найдутся две свободные комнаты.
— Хорошее предложение, — признал Доминик.
Они отвели лошадей к заброшенной мельнице, крылья которой напоминали трепещущие на ветру рваные знамена. Домов поблизости не было, сохранились лишь остатки
— Скорее всего, мы здесь никому не помешаем, — сказал Доминик, отпуская лошадей.
— Погоди-ка, послушай! Что это? — воскликнула Виллему.
Они прислушались. В наступивших сумерках видно было только мелькание теней.
— Это отряд конников, — сказал Доминик. — Они прискакали с юга и остановились в селении рядом с трактиром.
— Судя по выкрикам, они пьяные.
— Ты права. Интересно, это шведы… или датчане?
— Датчане? Уже здесь, так далеко?
— Все возможно. Ведь они взяли Хельсингборг. А это совсем близко. Как бы там ни было, они хозяйничают в трактире, и теперь нам там делать нечего.
— Они могут нас увидеть?
— Если мы окажемся на фоне неба, могут. Давай зайдем внутрь мельницы!
Виллему послушно двинулась за ним.
— Скорей всего это датчане, — пробормотала она.
— Я тоже этого опасаюсь. Но мы не в состоянии проверить.
— Как же мы оставим лошадей?
— У них есть свои. Идем скорее! Пьяные солдаты способны на все!
Они укрылись в тени мельницы. Повозившись с замком, Доминик открыл дверь и провел Виллему внутрь.
Там было темно. От кромешной тьмы Виллему показалось, будто она ослепла.
— Дальше не ходи, — предупредил ее Доминик. — Мы не знаем, что там внутри. Не дай Бог, дырка в полу или еще что-нибудь. Я не бывал на мельницах и не знаю, как они устроены.
Они остановились у стены около самой двери. Доминик задвинул засов — теперь сюда никто не войдет. Они были в безопасности.
И наедине друг с другом.
Именно этого они старались избегать.
— Мне кажется, это предопределено свыше. Как бы мы ни противились, судьба все равно сводит нас вместе.
— Разве мы противимся ей? — Доминик криво усмехнулся.
— Во всяком случае, ты.
— Не сказать, чтоб я сильно противился.
— Спасибо тебе за эти слова. — Виллему была тронута.
— Спасибо? — с горечью вскричал Доминик. — Да я одержим желанием уединиться с тобой! Боже Праведный! Чего они от нас требуют?
Крылья мельницы время от времени начинали скрипеть, и звук этот громким призрачным эхом отдавался внутри.
Доминик стоял совсем рядом.
Плечом он касался ее плеча. Бедром — ее бедра. Жар мужского тела. Тело Доминика… Доминик!
«Под платьем у меня ничего нет», — думала Виллему.
Она не могла не отозваться на его близость. По ней пробежала дрожь, вспыхнувшее желание почти лишило ее сил.
«Если я сейчас брошусь в его объятия…»
— Нет! — всхлипнула она и, спотыкаясь, шаря руками по стене, пошла вдоль нее.
— Виллему!
— Оставь меня, я больше не могу! — рыдала она. — Не прикасайся ко мне, я для тебя опасна, ни к чему, чтобы меня считали распутницей. Я долго преследовала тебя, но теперь больше не хочу, я хочу только спать. Хочу проспать тысячу лет! Ты можешь держать себя в руках, а я…
— Тс-с, Виллему, — приглушенным голосом молвил Доминик, он настиг ее и крепко схватил за запястья. — Что ты знаешь о том, как я могу держать себя в руках!
— Пусти меня! — прошептала она. Но он не отпустил.
Руки Доминика… сильные, настойчивые. Его тело, которое она ощущала даже на расстоянии. В висках у Виллему бешено стучало.
Через мгновение она поняла, что Доминик молится.
— Пресвятая Матерь Божья, — с мукой в голосе, горячо шептал он, — Боже Праведный, помогите мне! Не допустите, чтоб я причинил зло своей возлюбленной! Не позвольте мне забыть об опасности, которой она подвергается! Господи, дай мне силы не убить ее своей любовью!
Виллему была благодарна Доминику, что он не назвал эту любовь грешной. Она не видела никакого греха в их страсти друг к другу.
Она больше не была Виллему. Она была женщиной, созданной для Доминика от начала времен, и могла принадлежать только ему, она трепетала от ожидания. Самка, лань, ожидавшая прыжка…
— Виллему, — взволнованно прошептал Доминик. — У тебя светятся глаза!
— Правда? — словно в опьянении, пробормотала она. — Я думала, они светятся, только когда я сержусь.
Грудь ее разрывали последние рыдания, но внешне этого не было заметно. Она вся горела, ее трясло, сейчас она уступит ему…
— Они пылают мрачным огнем.
— Это отражение огня, который сжигает меня изнутри. Доминик, отпусти меня и беги!
— Почему? Кто решает за нас?
«Он сдался! Господи, помоги нам обоим!»
— Тенгель Злой, от него зависит наша жизнь!
Крылья мельницы вдруг злобно заскрипели, словно предупреждая их об опасности.
Доминик ослабил хватку, Виллему в полуобмороке вырвалась из его рук. Кровь у нее стучала так, что, казалось вот-вот лопнут сосуды. Тело, горячее и влажное, тосковало по Доминику, готово было принять его.