Лик
Шрифт:
— Спасибо, мам, — уже громче сказал я, избавляясь от всех плохих мыслей, пролетавших в голове.
Мама помолчала. Я тоже молчал.
— Флеминг, а что это?
Я посмотрел туда, куда смотрела моя мама — мой стол, а на нём поблескивал под солнечными лучами из окна ключ, и выглядел он так, словно драгоценный камень.
— Так, безделушка, — я вскочил и схватил ключ, зажав в кулаке и тут же усевшись с мамой рядом. Ощущение было такое, что я прятал нечто противозаконное, поэтому я улыбнулся, чтобы смыть с себя подозрения.
— Как скажешь, — недоверчиво нахмурилась
***
— Так, куда собрался? — донесся до меня бодрый голос Вестера. Я с вопросительным взглядом повернулся в его сторону и поправил спадавшую лямку рюкзака. Коридоры постепенно пустели, становилось всё тише, только каблуки молодой учительницы простучали дробью по холодному полу.
— Вестер, Флеминг, идём скорее, — подбежала Клео с широко раскрытыми глазами и разметавшимися по плечам волосами.
— Куд…? — я не успел договорить, потому как девушка подхватила меня за рукав рубашки и неловко потянула на себя.
— Забыл о «Портретах»? — усмехнулся Вестер, равняясь со мной, когда Клео осознала, что я уже мог идти самостоятельно, и отпустила меня.
— Ну да, мне сегодня рассказали, что Флеминг вчера шлёпнулся на дорогу, вот и растерял все мозги, — нагло встряла в разговор Рейн, оказываясь со стороны Вестера. Мы продолжали следовать за Клео, которая непривычно быстро неслась по коридорам, в которых успела установиться тишина.
Никто на выпад в мою сторону не ответил, даже я, уже отбросив все попытки повлиять на мнение девушки. Скорее всего, она выбрала путь вечной ненависти и обвинений. Я только незаметно отвёл глаза в сторону.
От спешки рюкзачная лямка, единственной которой я пользовался вместо двух, продолжала слетать, норовя утащить за собой на пол все вещи. Мы уже не шли — мы практически бежали, и я только и успевал, что сворачивать то за один, то за другой угол в то время как Вестер умудрялся преспокойно сыпать шутки в свою речь с Рейн. Мне тогда казалось, что мы неслись не куда-то, а от кого-то.
— Клео, зачем мы так спешим? — не выдержал я. Девушка только быстро повернула голову вбок, насколько могла, тут же я услышал, как фыркнула Рейн.
— Как?! — я заметил, что тёмные брови Клео коротко опустились, потом она отвернулась и даже чуть ускорилась, отчего её медовые волосы разлетались в стороны, и добавила. — Ты в курсе, что мы уже на три минуты опаздываем? — прозвучало испуганно.
Я удивлённо приподнял брови и поймал взгляд Вестера — он улыбался, едва сдерживая смех. К счастью, Рейн в нашу сторону не смотрела, а иначе бы она точно убила меня за то, что я смеялся в тот момент, когда Клео сходила с ума от нервов.
— Сейчас она всё объяснит, — шепнул мне друг, не останавливаясь, и действительно мы услышали:
— Опаздывать, в конце концов, некультурно, — сказала Клео, замедляя шаг и вскоре переходя на ходьбу. Она поспешно заправила волосы за уши и, кашлянув, двигалась навстречу кабинету 11B, по-прежнему руководя нашей компанией. В этот момент можно было рассмотреть чуть спутавшиеся после бега концы её волос и
— Мисс Уивер, мистер Киннан, можно зайти? — немного дрожащим голосом спросила она, заглядывая внутрь. Кажется, опоздание для неё равнялось едва ли не смертной казни. Услышав заветные слова, она двинулась ровной походкой к своему месту возле окна, а за ней, небрежно растолкав нас с Вестером, пошла и Рейн, махнув рукой незнакомой мне девушке, сидевшей в конце кабинета. Поздоровавшись с преподавателями, я тоже поспешил присесть за нашу с Вестером парту, куда через пару мгновений присоединился и он сам, вдруг спросив у меня тихо:
— Кстати, забыл спросить, как там ключ и кулон? — его тёмные глаза изучающее смотрели на то, как я вынимал из рюкзака пустую тетрадь — в прошлый раз я так и не понял, нужно ли на «Портретах» что-то записывать.
Я шикнул на Вестера, втайне надеясь на то, что сейчас заговорит учитель, лишив меня возможности что-то объяснять — так и произошло. От голоса мистера Киннана меня мгновенно бросило в тот день, когда я поссорился с Рейн, и я понял, что всё самое плохое почему-то очень легко запоминается. Лучшие же поступки другого человека настойчиво вырезаются из памяти. Например, я даже не мог вспомнить, делала ли по отношению ко мне Рейн что-то хорошее?
— Добрый день, ребята. Я рад приветствовать вас сегодня здесь, — радостным тоном начал мистер Киннан, стоя возле стола, за которым вновь восседала мисс Уивер, но сейчас она осматривала присутствующих внимательным взглядом серо-зеленых глаз. Уголки её губ чуть подрагивали, словно она хотела улыбнуться, но не могла. Когда мы с ней встретились взглядами, она искренне, но ещё сдержанно улыбнулась. Её глаза будто говорили «молодец, ты всё-таки пришёл», и я, чуть поджав губы, покивал головой, не отрывая взгляда. — И, как вы знаете, наш кружок носит относительно развлекательный характер, но при том я не премину возможности поговорить и о более глубоких, порой философских составляющих наших с вами жизней, — продолжал мистер Киннан, активно жестикулируя и то и дело округляя и без того большие карие глаза. Он постоянно улыбался, и, как по мне, это не особо вязалось с его речью, пока он не затронул тему, которая мгновенно кольнула меня где-то в районе желудка — мистер Киннан перестал улыбаться и теперь уже проникновенным голосом заговорил:
— В прошлый раз нам с вами так и не удалось поговорить о мисс Цукерман.
— И о том, что ей приходилось переживать, — сказала мисс Уивер, поднимаясь со стула и одновременно уступая место мужчине. Он, кивнув, присел за стол и уставшим взглядом теперь глядел в какие-то бумаги перед его глазами, совершенно не обращая внимания на учеников в классе.
Мисс Уивер продолжала говорить, и передо мной как будто вновь вставала Саванна, запахи леса уходили на второй план, класс с задёрнутым тюлем становился темнее, вбирая в себя всё моё состояние.