Лик

Шилдс Фелисити

На втором этаже серого здания был расположен отель. На первом — магазин. И только несколько окон занимала жилая площадь. Совсем рядом была остановка, несколько таких же подростков, как и я, увлеченно уставились в телефоны. Женщина с пакетом в руках то и дело выходила на пустую проезжую часть, чтобы увидеть, как из-за угла выезжает автобус.

Бояться было нечего.

Мы прошли под аркой здания и оказались во внутреннем дворе. Именно оттуда мисс Уивер проводила меня до входной двери, открыла её ключом, отошла в сторону, чтобы пропустить меня, и бесстрастно провела по коридору дальше, до квартиры. Раскрыв передо мной и вторую

дверь, махнула рукой, чтобы я заходил, но я не шелохнулся. На женщину не смотрел, вперив взгляд в стену. Я уже всё для себя решил. И что мисс Уивер меня обманывала. И то, что у меня остался только один вариант исхода событий. Именно по этой причине мой голос показался мне вполне обычным. Я сам бы с трудом понял, что ещё до сих пор злился.

— Это неправда. Вы здесь не живёте. И вы лжёте. Спасибо, мисс Уивер, но… — я наткнулся на её глаза. Серые. Тяжёлые. Тусклые. Мутные, — но я пойду.

И проигнорировав все фразы, точно не услышав их, поведя плечом, когда она попыталась схватить меня за руку и объясниться, я бросился вон. Вылетел прочь, на бегу открывая дверь, несясь как можно дальше отсюда. Узкая дорога, женщина всё ещё пыталась дождаться автобуса, носы подростков утонули в телефонах, а узкая дорога всё так же была безмолвна.

— Такси, такси! — я выбежал на дорогу в тот момент, когда мимо проезжала машина. Адреса я не знал, но описание «край города, тот самый, да, на этой улице, потом в лес» мог меня выручить.

Водитель явно меня не понял. На его месте я бы посчитал меня сумасшедшим. Но так оно и было, так и было! Во мне всё горело, полыхало. Стало жарко, снег, покрывавший мир, распалял меня ещё больше. Он попадал за шиворот, ложился на красные руки, тут же тая. Приехав, я пробежался по лесным сугробам, которых никогда нельзя было дождаться в городе, чуть не потерял в одном из них ботинок, добежал до хижины. Пусто. Я постучал в дверь, подождал несколько минут. Внутри что-то хлопнуло! Но никто так и не вышел.

Припав к одному из окон, я так ничего странного и не увидел, кроме обычной комнаты. Остальное скрывали занавески. Тогда я достал из самой глубины кармана смятую бумажку. Привычка моя собирать в карманах хлам в этот раз спасла меня. Ручки, конечно, не нашлось. Я чертыхнулся. Пошарил в кармане куртки. И моё спасение нашлось. Им оказался огрызок карандаша. Помню, положил его после уроков к себе и так оттуда не вытащил. Я улыбнулся сам себе.

Бумагу я разорвал на две части, насколько вообще с ней можно было провернуть подобное. На одной, припав к стенам дома, написал:

«Я прячусь. Вы прячетесь. Давайте встретимся? Завтра».

Теперь осталось лишь положить эту записку у порога, втоптать в снег, чтобы бумага не улетела.

Мисс Уивер было некуда деться от анонима. Я это знал.

Я был уверен во всём, кроме того, что этот шаг не был опасен. Домой я возвращаться не планировал. В школу завтра — тоже.

Меня ждала квартирка Рейн. Пустая и тихая. Забраться повыше, открыть окно, переночевать, а с утра выйти в путь.

Это была последняя миссия детектива.

Спокойно

Сейчас я был на окраине города, где не было каналов, почти не было людей, не было домов. Все они остались позади, поэтому меня окружала относительная тишина. Один ветер свистел в листьях.

Он проникал под мою куртку, залезал за воротник. Я покрывался дрожью и сам не понимал — то ли это от холода, то ли это от страха. Когда я стал слышать отчётливые шаги, которые отбивали ритм в пульсирующих висках, я догадался поспешно вынуть из чёрного носка на ноге карандаш и мятую бумажку. Я быстро нацарапал текст на бумаге карандашом, который сжимал дрожавшими пальцами. От этого почерк вышел более корявым, чем обычно:

«Найдёте это раньше меня — значит, я был не прав».

Это всё, что я успел написать, прежде чем выбросил в сторону этот несчастный кусок бумаги. Его подхватило ветром и отнесло к дубу, с которого так и не успели опасть листья. Иней покрывал его ветки вместе с ними. Если виновата не мисс Уивер, тогда я влип.

И как сейчас я ни пытался себя успокоить, каждая мысль во мне разрывалась ураганом — да так, что перед глазами то и дело всплывали страшные образы. Оставалось только надеяться, что моё сообщение найдут после того, как я всё сделаю. И я также надеялся, что не ошибался. А иначе этот промах мог стать для меня чем-то вроде конца всего.

Хотя я и другие и так были в конце — абсолютно бесславном и чёрном, как ночь в густом лесу. В этот момент я почувствовал это до невозможности остро.

Шаги становились всё более отчётливыми. Я уже написал и Вестеру, и Клео о том, что догадался, кто виновен во всём. И сейчас она была позади меня. Я просил дурзей меня не искать, но сообщил, что я буду в лесу. И точка. Большего отправлять нельзя было. Я не мог ручаться ни за чью безопасность.

Ночь в доме Рейн прошла спокойно. И я тоже должен был оставаться спокойным.

Я таким был. Только я оказался спокойным куда больше, чем надо. Я так и не успел развернуться и выглянуть из-за дерева, чтобы увидеть обладателя этих шагов. Хорошая идея была — договориться встретиться рядом с лесом, а не в лесу. Если бы я не написал записку, не оставил её возле хижины, я бы так и не узнал ничего.

Я сделал резкое движение назад в тот самый момент, когда шаги, казалось бы, стихли. Но большего я уже не помнил. Наверняка меня ударили. Это точно. Этот момент я не запомнил. Последнее — я поворачиваюсь, и уже мир пропадает.

Странно. Веки были тяжёлыми, как после долгой бессонной ночи. Затылок ныл, но ещё не разразился протяжной и острой болью. Я спал. Я думал, что спал. Вокруг меня было сыро, пахло грязными тряпками, потом. Я нелепо простонал, пытаясь открыть глаза и понять, что случилось. В горле застрял ком. Мне казалось, что сейчас меня вырвет, и в то же время хотелось есть так, что я был готов на что угодно. Хотя бы воду, чтобы утолить жажду.

Да… воду. Язык пересох, слюни были горькими. Я боялся вдохнуть. Чувство было такое, что грудная клетка связана с головой. При каждом вдохе боль отдавалась в висках. Мои лопатки опирались о что-то твердое, а сам я сидел. Холодно. Не открывая глаз, я пытался пошевелить пальцами. Они слабо поддавались, но всё же были при мне. Я попытался аккуратно развести руки в стороны, но у меня ничего не вышло. Я был скован в движениях.