Лика. Повелительница демонов
Шрифт:
— Нет, уверяю вас, — с горящими глазами возразила Лика. — Я готова вас слушать часами.
Он усмехнулся, и шрамы на его левой щеке придали его усмешке какую-то, особую иронию.
— Забавно устроена ваша головка! У меня никогда и в мыслях не было говорить о подобных вещах с женщиной. Но мне тоже нравится разговаривать с вами. Мне кажется, вы способны все понять. И в то же время… Ведь, когда вы приехали в Лангедок, вы готовы были поверить, что я во власти каких-то темных сил, не так ли? Я по-прежнему внушаю вам ужас?
Лика почувствовала, что заливается краской, но мужественно выдержала его взгляд.
— Нет. Я еще не вполне понимаю вас, и, мне кажется, это оттого, что вы ни на кого не похожи, но я вас больше не боюсь. Но если вы согласны поделиться своим секретом, почему бы вам не принять этого монаха Беше, которого архиепископ, по-видимому, ценит очень высоко?
— Ба! А ведь и правда, здесь я могу попытаться пойти ему навстречу! Но меня тревожит не то, что я раскрою свой секрет, а совсем другое: как сделать, чтобы его поняли? Боюсь, я только зря буду трудиться, доказывая, что вещество можно разложить на составные части, но нельзя превратить его в другое. Умы окружающих нас людей еще не созрели для подобных откровений. А все эти лжеученые настолько спесивы, что будут возмущены, если я им скажу, что самые ценные помощники в моих опытах — чернокожий мавр и простой горный мастер — Сергей.
— Куасси-Ба и Сергей, горбатый старик на руднике Аржа?
— Да. Куасси-Ба рассказал мне, что ребенком, он видел, как добывают золото старинным способом, именно он многое подсказал мне в моих лабораторных опытах и навел меня на мысль заняться обработкой некоторых горных пород, содержащих золото. Что же касается Сергея, то это превосходный горный мастер, человек, проведший жизнь под землей, настоящий крот, который легко дышит только в штольне. У рудокопов тайны производства передаются от отца к сыну, и благодаря им я смог наконец постичь многие удивительные загадки природы и разобраться во всех ингредиентах, с которыми я работаю, — в свинце, золоте, серебре, купоросе, сулеме и многих других.
— А вам случалось получать сулему и купорос? — спросила Анжелика, у которой эти названия вызвали какое-то смутное воспоминание.
— Да, вот это-то и доказало мне всю несостоятельность алхимии, так как из сулемы я могу получить по желанию либо обычную ртуть, или, как ее иначе называют, живое серебро, либо ртуть желтую или красную, которые в свою очередь могут быть снова превращены в живое серебро. Первоначальный вес ртути не только не увеличится во время опытов, а даже скорее уменьшится, поскольку какая-то часть улетучится в виде паров. Я также знаю способ, как извлечь серебро из свинцовой руды и золото из некоторых пород, с виду пустых. Но если бы я на дверях своей лаборатории написал: «Ничто в природе не пропадает, ничто не создается из ничего», — то мою философию сочли бы весьма смелой и даже противоречащей «Книге бытия».
— Наверно, этот способ вроде того, каким вы ухитряетесь доставлять в Аржа золотые слитки.?
— Вы весьма проницательны, а вот Молин — слишком болтлив. Впрочем, неважно! Если он был с вами откровенен, значит, он уверен в вас. Правильно, слитки можно переплавить в печах с пиритом или с галенитом, и тогда они становятся похожими на каменистый штейн черно-серого цвета, так что даже самые ревностные таможенники ничего не заподозрят. Вот этот так называемый штейн снова с моей помощью или с помощью моего друга превращается в великолепное сверкающее золото.
— Но это же контрабанда, — довольно резко сказала Лика.
— Когда вы так говорите, вы совершенно очаровательны. Подобная контрабанда ничуть не наносит вреда ни империи, ни лично его величеству, а мне дает богатство. Впрочем, в скором времени я верну в Лангедок Сергея, чтобы он наладил добычу на новом золотом прииске. Я обнаружил золото в горах, оно вместе с серебром из Пуату даст нам возможность отказаться от контрабанды, как вы это называете.
— Но почему же вы не попытались заинтересовать своими открытиями императора? Вероятно, есть и другие рудники, на которых можно было бы добывать золото, применяя ваш способ извлечения его из породы, и император был бы вам благодарен.
— Красавица моя, император от меня далеко, и я думаю, что его совершенно не интересуют вопросы о том, как правильно использовать природные богатства, чтобы обогатить империю. А министр Фуке! Вы слышали, какой выход он предложил для выхода из финансового кризиса? Выходить на нарастающую Луну и заклинать: месяц, месяц посвети, мой кошель озолоти!
— Мессир Фуке! — воскликнула Лика. — Теперь я вспомнила, где слышала о купоросе и о сулеме. В замке Плесси!
Перед ее глазами всплыла вся сцена. Незнакомец, монашеской сутане, обнаженная женщина в кружеве простынь, принц Конде и ларец из сандалового дерева, в котором поблескивал изумрудного цвета флакончик.
«Отец мой, вас прислал мессир Фуке?» — спросил принц Конде.
И Анжелика вдруг подумала, не остановила ли она тогда руку Судьбы, спрятав ларец?
— О чем вы задумались? — спросил граф Стим.
— Об одном очень странном приключении, которое некогда произошло со мной.
И внезапно она, молчавшая столько лет, поведала ему историю с ларцом, которую во всех подробностях сохранила ее память.
— Принц Конде наверняка хотел отравить министра Мозара, а может, даже и императора и его младшего брата, — добавила Лика. — Но что так и осталось для меня загадкой — так это письма, скреплявшие какие-то обязательства, которые принц и другие сеньоры должны были вручить мессиру Фуке. Постойте-ка… я припомню текст. Кажется, так: «Обязуюсь поддерживать только мессира Фуке и отдать все свое имущество в его распоряжение…»
Граф Стим слушал ее молча. Когда она кончила, он усмехнулся.
— Вот оно, блестящее общество! И подумать только, что в то время мессир Фуке был всего лишь скромным советником парламента! Но он проявил себя таким искусным финансистом, что смог подчинить себе эту знать. Сейчас он — ну и министр Мазар, конечно, — самые богатые люди империи. А это говорит о том, что каждый из них получил теплое местечко при императоре. И у вас хватило смелости завладеть ларцом? Вы его спрятали?
— Да, я его…
Но тут инстинктивная осторожность заставила ее прикусить губу.
— Нет, я его выбросила в Пруд с водяными лилиями в большом парке.
— Как вы думаете, кто-нибудь подозревает, что вы причастны к этой пропаже?
— Не знаю. Не думаю, чтобы моей незначительной персоне придали тогда большое значение. Хотя я не упустила случая намекнуть на этот ларец принцу Конде.
— В самом деле? Какое безумие!
— Но мне надо было получить для отца право беспошлинной торговли. О! Это целая история, — засмеялась Лика, — и, как я теперь узнала, вы тоже были в ней в какой-то мере замешаны. Но я и сейчас охотно повторила бы подобное безумие, лишь бы снова увидеть испуганные физиономии этих надменных сеньоров.