Лика. Повелительница демонов
Шрифт:
— Чтобы освободить его, нужен философский камень. Но и этого недостаточно. Нужно дать импульс с помощью златотворного порошка, это отправная точка феномена, который превратит все в чистое золото.
Некоторое время он молчал, погруженный в свои мысли.
— После многолетних поисков я имею право, как мне кажется, утверждать, что достиг некоторых результатов. Так, соединив философскую ртуть — женское начало — с золотом — мужским началом (только золото должно быть листовым и чистым), я поместил эту смесь в химическую печь, в «дом премудрого цыпленка», святая святых алхимика, которая должна быть в каждой лаборатории. Смесь находилась в реторте безукоризненно овальной формы, герметически закупоренной, чтобы ни одна малость вещества не могла улетучиться, эту реторту я поставил в тазик, наполненный золой, и уже этот тазик поместил в печь. И вот под действием огня, который я беспрерывно поддерживал на определенном уровне, ртуть своим теплом и содержащейся в ней серой постепенно растворила золото. Через полгода у меня получился черный порошок, который я назвал «вершинной тьмой». При помощи этого порошка мне удалось преобразовать поверхность металлических предметов в чистое золото, но жизнетворное начало — увы! — еще не обладало достаточной силой, и я ни разу не сумел преобразовать весь предмет целиком и полностью!
— Однако, отец мой, вы, наверно, пытались укрепить это умирающее начало? — спросил Жорж, и в его глазах вспыхнул веселый огонек.
— Да, и дважды, как мне кажется, я был очень близок к цели. Вот как я действовал в первый раз: в течение двенадцати дней я настаивал в навозе соки травы Меркурия — пролески, портулака и чистотела. Затем я дистиллировал этот настой и получил жидкость красного цвета. Я снова поставил ее в навоз. В жидкости появились черви, которые постепенно пожирали друг друга, и наконец остался один. Я откармливал его теми тремя растениями, из которых выжимал сок вначале, откармливал до тех пор, пока он не стал жирным. Тогда я сжег его, а пепел смешал с купоросным маслом и порошком «вершинная тьма». Но действие порошка усилилось лишь самую малость.
Анжелика в ужасе бросила взгляд на мужа, но тот слушал монаха с невозмутимым видом.
— А во второй раз? — спросил он.
— Во второй раз во мне зажглась было великая надежда. Один путешественник, потерпевший, дал мне земли, на которую, как он утверждал, до него не ступала нога человеческая. Ну а воистину девственная земля содержит семя или зародыш металлов, другими словами — настоящий философский камень. Но видимо, эта горсть земли не была девственной, потому что я не добился того, чего хотел, — жалобным голосом закончил ученый монах.
Теперь уже и Лике захотелось рассмеяться, и, чтобы скрыть это, она торопливо спросила:
— Жорж, вы же как-то рассказывали мне, что тоже потерпели кораблекрушение и вас выбросило на пустынный туманный остров, покрытый льдом?
Монах Беше вздрогнул, глаза его вспыхнули огнем, и он схватил графа за плечи.
— Вас выбросило на необитаемый остров? Я знал это, я об этом догадывался. Значит, вы один из тех, о ком в наших книгах по герметике говорится, что они вернулись с «обратной стороны Земли, оттуда, где зарождается гром, Ветер, град и дождь. Там и будет найден философский Камень, если хорошенько поискать».
— Нечто похожее на то, что вы описали, там было, — небрежным тоном бросил граф де Пейрак. — И еще там возвышалась огненная гора среди льдов, которые казались мне вечными. И не было ни одной живой души.
— За горстку этой девственной земли я бы отдал жизнь и даже душу, — воскликнул Беше.
— Увы, должен признаться, что мне и в голову не пришло привезти ее.
Монах бросил на него мрачный, подозрительный взгляд, и Лика поняла, что он не поверил графу.
Светлые глаза Анжелики останавливались поочередно на этих мужчинах, стоявших перед ней в этой странной комнате, среди пробирок и колб. Жорж выглядел таким благородным, независимым, таким необычным, что у Лики от нахлынувших чувств даже сердце защемило.
«Я его люблю, — вдруг подумала она. — Я его люблю, и мне очень страшно. О, только бы они не причинили ему зла до того… До того…»
Она боялась закончить свою мысль: «До того, как он сожмет меня в своих объятиях…»
Глава 21
Граф, казалось был задумчив, но тут же беспечным тоном произнёс:
— А вы знаете, мы с архиепископом объявили друг другу войну?
— Что произошло, Жорж?
— Ничего. Но архиепископу нужен секрет моего состояния, а может, даже и самое состояние. Он от меня не отвяжется.
— Но вы будете защищаться, Жорж?
— Изо всех сил. К сожалению, еще не родился тот, кто способен уничтожить человеческую глупость.
Вечером этого дня как всегда было много гостей.
— Сударыни, — сказал Жорж своим низким приятным голосом, — и вы, судари, будьте желанными гостями Отеля Веселой Науки. Несколько дней мы будем вести беседы и пировать все вместе за одним столом. В этом доме для вас приготовлены комнаты. Там вас ожидают тонкие вина, сласти и шербет. И удобные постели. Если характер у вас угрюмый — спите в них одни. А пожелаете, пригласите к себе друга на час… или на всю жизнь. Ешьте, пейте, любите друг друга, но будьте скромны, ведь, «чтобы сохранилась сладость любви, ей нужна тайна». И еще один совет, он относится к вам, сударыни. Знайте, что лень — тоже великий враг любви. В местах, где женщина еще раба мужчины, именно ей чаще всего приходится прилагать усилия, чтобы муж остался доволен ею. Вы же, женщины цивилизованного мира, слишком избалованы. И вы иногда злоупотребляете этим и на наш пыл отвечаете вялостью… которая граничит с равнодушием. Итак, будьте щедры и смелы, и наслаждение будет вам наградой. «Нетерпеливый мужчина и бездеятельная женщина не получат удовольствия от любви». А закончу я гастрономическим советом. Запомните, друзья мои, что шампанское вино — несколько бутылок его охлаждается у изголовья ваших кроватей — возбуждает воображение, но не дает стойкости. Иными словами, готовясь к битве, не пейте его слишком много. Зато вы не отыщете лучшего вина, чтобы отпраздновать победу, оно подкрепит вас после счастливой ночи любви, поддержит ваш пыл и придаст новые силы. Сударыни, я приветствую вас.
Он отодвинулся от стола вместе с креслом, скрестив ноги, резким движением закинул их на стол, взял гитару и начал петь. Его лицо, закрытое маской, было обращено к луне.
Страсть снова получила здесь права гражданства, и Лика, молодая, созревшая для любви, не могла остаться равнодушной к этому. Нельзя безнаказанно беседовать о любви, о ее утехах, ибо невольно поддаешься ее сладостному томлению. Почти все гости разбрелись по дворцу, и лишь несколько парочек нежно ворковали, стоя у окон с рюмкой розового ликера в руке. Госпожа Сожак целовалась со своим капитаном. Долгий теплый вечер, тонкие вина, изысканные блюда, приправленные различными специями, музыка и цветы — все это сделало свое дело и ввергло Отель Веселой Науки во власть любовных чар.
Человек в красном продолжал петь, но и он был одинок.
«Чего же он добивается? — с недоумением спрашивала себя Лика. — Чтобы я бросилась ему в ноги и взмолилась: возьми меня!»
При этой мысли она вся затрепетала и закрыла глаза.
Ее раздирали сомнения и самые противоречивые чувства. Еще накануне она готова была признать себя побежденной, но сегодня все ее существо восставало против этого искушения. «Он завлекает женщин своими песнями». Когда-то, в далеком Пуату, это наводило на нее ужас, а сейчас, здесь казалось таким прекрасным. Лика встала и вышла из гостиной, «подальше от соблазна», как сказала она себе. Но тут же, вспомнив, что этот человек — ее муж перед богом, она в отчаянии тряхнула головой. Она чувствовала себя потерянной, ей было страшно. Получив суровое воспитание, Лика робела перед этой слишком вольной жизнью. Она жила в то время, когда всякое проявление слабости влекло за собой угрызения совести и глубокое раскаяние.
Лика великолепно понимала, что Жорж стремится привязать ее не узами брака, а узами любви. Будь она женой другого, он вел бы себя с ней совершенно так же. Разве кормилица была не права, когда говорила, что этот человек в сговоре с дьяволом?
Спускаясь по парадной лестнице, она встретила обнимавшуюся парочку. Женщина что-то быстро шептала, словно читала жалобную молитву. Дворец был наполнен вздохами. Лика в своем белом платье бродила по парку. Увидев Сербало, который тоже в одиночестве слонялся по аллеям, раздумывая, видимо, над тем, что он скажет своей слишком целомудренной подруге, Лика улыбнулась.