Лика. Повелительница демонов
Шрифт:
— Он младший сын в семье и, повторяю вам, был так беден, что в шестнадцать лет отправился путешествовать. Долгие годы от него не было никаких вестей, и все уже считали, что он где-нибудь сложил свою голову, как вдруг он вернулся. Его родители и старший брат к тому времени умерли, кредиторы забрали родовые земли. Он все выкупил, и с тех пор его богатство все растет. А ведь он не получает никакой пенсии от императора, его никогда не видели при дворе, и он даже подчеркивает свое нежелание там бывать.
— Но у него много земель, — сказала Лика, чувствуя, что ей становится трудно дышать, возможно, из-за все усиливающейся жары, — у него оливковые и тутовые плантации, прииски, где он добывает золото и серебро.
— Вы не оговорились, золото и серебро?
— Да, ваше преосвященство, граф Стим владеет приисками, на которых, как он утверждает, добывают много золота и серебра…
— Сударыня, вы употребили совершенно правильный глагол, — медовым голосом заметил прелат. — Он именно утверждает, что добывает там золото и серебро… Вот это я и хотел услышать. Ужасное предположение подтверждается.
— Что вы хотите сказать этим, ваше преосвященство? Вы меня пугаете.
Архиепископ Тулузский снова устремил на нее взгляд своих слишком ясных глаз, которые порой становились холодными как сталь, и медленно проговорил:
— Я не сомневаюсь, сударыня, что ваш супруг — один из крупнейших ученых нашего времени, но я очень очень опасаюсь, что ради достижения такого могущества он вступил в сделку с самим дьяволом.
Лика снова прикрыла веером лицо, с трудом сдерживая смех. Она ждала намека на торговлю, которую вел граф и о которой она знала по рассказам Молина; она беспокоилась, зная, что коммерция — недостойное занятие для дворянина, и это могло бросить тень на имя графа. Но нелепое обвинение архиепископа, который как будто слыл человеком большого ума, показалось ей сначала чрезвычайно смешным. Но может быть, он пошутил?
Лика, захваченная вихрем развлечений, не обращала внимания на эту сторону жизни города. Но она знала, что именно архиепископ, вот этот самый человек, что сидит сейчас перед ней в высоком, обитом штофом кресле и попивает ледяной лимонад, и есть Великий инквизитор.
Вот почему у нее действительно дрогнул голос, когда она тихо спросила:
— Надеюсь, ваше преосвященство, вы не собираетесь обвинить моего мужа в колдовстве?.. Ведь добыча золота — занятие не столь редкое в нашем мире.
И она лукаво добавила:
— Я слышала, что у вас тоже есть золотоискатели, они промывают в корзинах гравий и зачастую приносят золотой песок и самородки, которые вы жертвуете на благотворительные цели…
— Ваши слова не лишены здравого смысла, дочь моя. Но именно потому, что я знаю, сколько добывается золота на приисках, я вправе утверждать следующее: даже если промыть гравий всех рек и ручейков Лангедока, все равно не собрать и половины того золота, которым, судя по всему, владеет граф Стим. Я прекрасно информирован, поверьте мне, «В этом я не сомневаюсь, — подумала Лика. — И впрямь махинации с золотом ведутся уже давно…»
Взгляд голубых глаз подстерегал, не выдаст ли она свою растерянность. Лика немного нервным жестом захлопнула веер.
— Ученый — не обязательно пособник дьявола.
Она повернулась к двери в надежде услышать в галерее характерные шаги мужа и вздрогнула, увидев его самого:
— Как, вы здесь?
— Я только что вошел, — ответил граф и обратился к архиепископу. — С моей стороны было непростительно, сударь, заставить вас ждать так долго. Не скрою, мне доложили о вашем прибытии около часу назад, но я не мог остановить очень тонкий процесс в одной из реторт.
После этого он подошел к прелату и поклонился. Луч солнца осветил его темные волосы с крупными блестящими локонами, за которыми он тщательно следил, и они могли бы с успехом соперничать с лучшими столичными париками, начинавшими тогда входить в моду.
«У него самые красивые волосы на свете», — подумала Лика.
Ее сердце трепетно забилось, хотя она и не хотела себе в этом признаться. В памяти всплыла вчерашняя сцена.
«Это не правда, — снова упрямо повторила она. — Пел кто-то другой. О, я ему никогда этого не прощу!»
Тем временем граф де Пейрак приказал придвинуть высокий табурет и сел около Анжелики, чуть позади нее.
Лику так и подмывало обернуться к мужу и умоляюще сказать ему: «Прошу вас, будьте осторожны».
И в то же время мысли ее были заняты другим Ей хотелось, чтобы он коснулся ее девичьей кожи, не знавшей ласки, она жаждала поцелуя, который погрузил бы ее в негу. лика сидела очень прямо, даже немного напряженно, и чувствовала, как у нее начинают пылать щеки. Она твердила себе, что ее страхи нелепы и в поведении графа нет ничего, что могло бы раздражить архиепископа, — ведь она, в конце концов, жена графа Стима и по закону принадлежит ему. И ее вдруг охватило желание действительно принадлежать ему, забыться, закрыть глаза и довериться его объятиям. Ее волнение наверняка не ускользнуло от графа, и он, верно, посмеивается над нею. «Он играет со мной как кошка с мышкой. Он мстит мне за то, что я пренебрегла им», — в растерянности думала она.
— Нет, сударь, — говорил Стим, с беспечным видом жуя пастилку с запахом фиалок, — не думайте, что я занялся наукой с целью овладеть тайнами, которые дали бы мне власть и могущество. Просто меня всегда влекло к знаниям. И если бы, к примеру, мне не удалось разбогатеть, я бы попытался получить должность смотрителя императорских вод.
— Мой помощник Беше все время спрашивает, когда же вы разрешите ему присутствовать хотя бы при одном из ваших опытов и стать вашим учеником?
— Сударь, я не школьный учитель. Но даже если бы я был им, я, уверяю вас, не подпускал бы к науке людей ограниченных.
— Но этот монах слывет человеком тонкого ума.
— В словоблудии — возможно, но в науке, где требуется умение наблюдать, он ничтожество: он видит вещи не такими, каковыми они являются на самом деле, а такими, какими они представляются ему. На мой взгляд, это человек неумный и ограниченный.
— А я вам скажу, — бледнея, воскликнул архиепископ, — что собственными глазами видел, как Беше окунул оловянную ложку в приготовленный им состав и, когда вынул ее, она превратилась в золотую.