Лики любви. Очерки истории половой морали
Шрифт:
Широко распространенный взгляд на женщину как на неполноценного члена общества выразился в мизогинии (женоненавистничестве), открыто разделявшейся даже культурными и образованными современниками. Наиболее известным в древности памятником женоненавистничества являются 118 ямбов Симонида (VII до н. э.), в которых он сравнивает женщин с различными животными и приписывает им всевозможные слабости и пороки. Позднее Еврипид в трагедии «Ипполит» скажет:
Зачем, о Зевс, на горе смертным, женщинам
Ты дал место под солнцем? Если род людской
Взрастить хотел ты, разве без этого
Коварного сословия обойтись не мог?
Что жены — зло, тому примеров множество.
Отец, чтоб дочь родную поскорее сбыть
И
Однако дискриминация женщин отлично уживалась с жадным стремлением к наслаждениям. Драматург Софокл (ок. 496—406 до н. э.), оправдывая собрата по перу Еврипида8, воскликнул: «Но он мизогин только в своих творениях, в постели же он филогин» (т. е. любитель женщин. — А. С.).
Репутация женщин, рискнувших бросить вызов и переступить сложившиеся традиции, сразу оказывалась запятнанной. Молва записывала их в число отверженных, если только они не вставали на путь служения культам. В любом случае их судьба оказывалась связанной с необходимостью торговать собственным телом, так как иного способа заработать на жизнь большей частью просто не существовало. Армия проституток неуклонно росла. Смирившись с неизбежностью и желая по крайней мере взять ситуацию под контроль, афинский архонт Солон (между 640 и 635 — ок. 559 до н. э.) законодательно дозволил проституцию в государстве. Он выписал за общественный счет азиатских рабынь и поместил их в диктерионы — древнегреческий прообраз публичных домов. Поэт Филемон, проникнутый гражданской благодарностью, восклицал: «О, Солон, ты был истинным благодетелем рода человеческого, так как первый подумал о том, что важно для спасения народа. Да, я говорю это с полным убеждением, когда вижу многочисленную молодежь нашего города, которая под влиянием своего неистового темперамента стала бы предаваться непозволительным излишествам. Вот для чего ты купил женщин и поместил их в такие места, где они имеют все необходимое и доступны всем, кто в них нуждается».
Популярность этого начинания была столь велика, что вызвала появление частных диктерионов, которые успешно конкурировали с государственными. Проституция считалась торговлей или промыслом, поэтому частные диктерионы облагались налогом, который устанавливали эдилы. Налог был весьма умеренным, а промысел — настолько прибыльным, что все больше кабачков и гостиниц в портовых кварталах вывешивали изображение красного приапа — символ частного диктериона, или, как его еще называли, капайлеи. Режим наибольшего благоприятствования объяснялся тем, что диктерионы считались общественно полезными учреждениями, оберегающими нравственность, средством социальной защиты семьи. Диктерионы охранялись государством и считались неприкосновенными: под их крышей муж не мог быть обвинен в измене, отец не смел искать сыновей, а кредитор — преследовать должника. Один из современников утверждал: «Избавьте общество от публичных женщин и вы увидите, что разврат будет врываться повсюду. Проститутки в государстве то же, что клоака в доме: уничтожьте клоаку и весь ваш дом загрязнится и станет смрадным. Когда зло неискоренимо, надо стараться ограничить его и уменьшить дурные последствия». Ему вторит знаменитый оратор Демосфен (ок. 384—322 до н. э.): «Благодаря Солону у нас есть куртизанки для наслаждений, наложницы, которые заботятся о нас, супруги, которые рожают детей и верно хранят строй наших домов».
В отличие от демократических Афин тоталитарная Спарта шла своим путем. Здесь все женщины признавались общественным достоянием и индивидуальные ценности отрицались. Легендарный Ликург (IX—VIII вв. до н. э.) прежде всего заботился об атлетической и военной подготовке граждан, воспитании мужественных, самоотверженных солдат. Женщины Спарты, безразлично, добродетельные или не очень, имели в государстве весьма малое влияние: закаленные воины не поддавались их чарам и искали славы лишь на поле битвы. В этой связи в Спарте появился особый вид отношений, которые можно было бы назвать «патриотической проституцией»: если отечество оказывалось в опасности, жены допускались к супружескому ложу оставшихся в наличии мужчин, чтобы восполнить потери.
Немалую конкуренцию профессиональным диктериадам составляли замужние женщины, втайне подрабатывающие своими ласками. Несмотря на то что афинский правитель Драконт в 621 г. до н. э. ужесточил ответственность за прелюбодеяния, число любительниц легкой наживы все увеличивалось. Особенно много их было в Коринфе. В этом городе, расположенном на пересечении торговых путей, почти каждый так или иначе имел отношение к доходному промыслу. Искусство, с которым бесстыдные коринфянки обирали купцов и мореплавателей, стало просто легендарным, а само название города приобрело нарицательный смысл чувственного обольщения. Несмотря на запреты, немалая часть клиентуры предпочитала диктериадам почтенных матрон. Однако риск был велик. Пойманнные на месте любовники подлежали смерти или телесному наказанию (по желанию обманутого мужа). Иногда наказание было весьма
Вся огромная проституированная среда Древней Греции имела четкую иерархию, значительно различалась по формам деятельности, своему материальному положению, степени включенности в общественную жизнь. Обитательницы диктерионов, пожалуй, не были еще самыми угнетенными и униженными. Все-таки они имели крышу над головой, не заботились о пропитании, получали подарки от посетителей. По дошедшим отрывкам сочинений древних авторов можно составить некоторое представление о быте диктерионов. Они были открыты и днем, и ночью, за окнами мелькали тени полуобнаженных женщин, у дверей сидела старая карга, которая продавала благовония и получала деньги. Расценки вывешивались для всеобщего обозрения снаружи, они зависели от качества «товара» и услуг.
Плата могла достигать одного статера9 золотом — суммы довольно крупной.
Значительно хуже приходилось так называемым свободным диктериадам, которые не хотели или не могли жить в публичных домах. Большинство из них также были приезжими из Азии и Египта, но встречались и вольноотпущенницы, и даже греческие гражданки из неимущих слоев. Каждая устраивалась на свой страх и риск, и почти все влачили жалкое существование. Если позволяли обстоятельства, они снимали комнату в гостинице или кабачке, расположенном за чертой города. До захода солнца им запрещалось появляться на городских улицах, поэтому те, кто не имел постоянного пристанища, прятались днем на задворках и кладбищах между могил. Свободные диктериады обязаны были носить особый костюм: пеструю тунику и белокурый парик. Свою привлекательность они поддерживали тем, что густо румянились, обесцвечивали волосы шафраном, старались замаскировать морщинки рыбным клеем. В таком виде, взяв в руку миртовую ветку, диктериады с наступлением темноты заполняли улицы и площади. Особенной популярностью у проституток пользовался живописный афинский квартал Керамика, где, между прочим, находилась знаменитая философская школа Платона «Академия». Здесь они старались подцепить случайного прохожего, привлечь его внимание вызывающей позой. Здесь же, не стесняясь, обсуждали цену и устраивались с клиентами под сенью античных портиков. Девицам приходилось иметь дело с отъявленными подонками, их нещадно эксплуатировали сводники и сутенеры. Растратив молодость и здоровье, несчастные опускались все ниже, среди них было немало готовых отдаться за кусок рыбы или стакан вина. Истасканные, потерявшие человеческий облик диктериады превратились в настоящую язву афинского государства.
Несравненно более высокую ступень занимали авлетриды — танцовщицы и музыкантши, выступавшие на праздниках и симпозиях. Благодаря умению играть на флейте или лютне многие из них устраивались вполне прилично. Работы авлетридам хватало, поскольку пиры у греков были в большой чести. В конце каждого застолья участники по традиции выражали свой восторг тем, что бросали к ногам авлетрид кольца, украшения, монеты. Иногда в качестве награды давалась вся золотая или серебряная посуда со стола. Искусная флейтистка не оставалась глуха и к другим, более деликатным просьбам гостей, за что с ней рассчитывались особо. Нередко пользующейся успехом авлетриде удавалось составить немалый капиталец и обеспечить свое будущее. Но авлетриды не всегда любили только за деньги, им были присущи и возвышенные чувства. Они охотно дарили свою благосклонность богатым покровителям, переходили к ним на содержание, т. е. становились куртизанками. История знает немало случаев, когда со временем покровители сами попадали в зависимость от своих любовниц-куртизанок.
«Лучшие семьи Александрии, — говорит Полибий (ок. 200 — ок. 120 до н. э.) в своей «Истории», — носили имена Миртионы, Мнезис и Потинии, хотя Мнезис и Потиния были флейтистками, а Миртион начинала с диктериона». Все эти три дамы были некогда любовницами Птолемея Филадельфа, а на склоне лет добились всеобщего признания. Известны были имена и некоторых других авлетрид: Боа — мать евнуха Филетера, правителя Пергама; Партени- за, которая судилась с сильными мира сего; Пиралис, за свои танцы получившая прозвище «птичка»; Сигея, против которой не могла устоять ни одна добродетель; Формезия, прославившаяся тем, что умерла в объятиях своей подруги... Но самой знаменитой была, несомненно, Л амия. Неотразимо прелестная флейтистка долгое время принадлежала Птолемею, а после перешла на содержание к его победителю — македонскому царю Дмитрию. Военная победа Дмитрия обернулась его личным поражением: Ламия полностью подчинила его своей власти. Плутарх (ок. 45 — ок. 127) в «Сравнительных жизнеописаниях» подробно описывает их отношения. Мужественный герой и венценосец доходил до галлюцинаций, мечтая о близости с Ламией. Нечистые испарения ее тела были для него во много раз притягательней, чем самые благовонные ароматы.