Лики России (От иконы до картины). Избранные очерки о русском искусстве и русских художниках Х-ХХ вв.
Шрифт:
Ещё одна загадка: на портрете указано и место написания – Санкт-Петербург. Но данных о приезде живописца в столицу в 1754 г. не обнаружено.
Поскольку, по мнению искусствоведов, перед нами, безусловно, натурное изображение, датировка портрета ограничивается 1761 годом – годом смерти Измайловой. Тут исторический источник свидетельствует однозначно. Надпись на медной доске, снятой с надгробного памятника Измайловой (она ныне хранится в Музее городской скульптуры), гласит:
«Двора Ея Императорского Величества статс-дама Настасья Михайловна Нарышкина (упомянута её девичья фамилия с целью подчеркнуть близость к царскому роду). Скончалась 1761
Логика творческой биографии художника требует ещё лет пяти, чтобы мастер смог достичь столь высокого уровня натурного портрета.
Если историкам произведения искусства служат дополнительными источниками для изучения культуры, нравов, психологии исторических персонажей эпохи, то и искусствоведам важны замечания историков, позволяющие, например, атрибутировать картины. Портрет Измайловой яркий тому пример: историки, изучившие портрет, высказали соображения о том, что рюши по вырезу платья и роза на груди статс-дамы перекликаются с подписными портретами кисти Ротари, датированными 1759 г., например, портретом А. А. Голицыной, урождённой Строгановой (читатель и сам может в этом убедиться, – этот портрет также хранится в «Третьяковке»).
Почему и историкам, и искусствоведам так важно, когда написан этот превосходный портрет, несущий в себе много исторической информации? Дело в том, что именно в 1759 г. Антропов заканчивает курс обучения у Ротари и готовит «экзаменационную» работу – на звание портретиста, – а именно портрет Измайловой.
И это первая его работа, в которой главное для художника – не обозначение темы портретируемой, а передача яркой самобытности представляемого им зрителю человека.
Другие исторические источники это подтверждают. Так, в 1858 г. был опубликован «Дневник камер-юнкера Ф. Берхгольца», в котором ярко описываются люди и события эпохи.
«На балу у кн. Кантемира была красавица Измайлова (которою наш двор очень занимается и занимался бы ещё более, если бы она говорила по-немецки) и многие другие интересные дамы». И далее: «17 февраля приезжал молодой Измайлов, у которого жена красавица, и просил Его Высочество к себе вечером на небольшой бал».
И далее находим в мемуаре камер-юнкера сюжет для небольшого куртуазного романа, где персонаж портрета Антропова превращается на наших глазах в обольстительную владелицу светского салона:
«Мы отправились сперва кататься. Потом, уже около вечера, герцог думал навестить генеральшу Балк и госпожу Румянцеву, но визиты эти не состоялись: он увидел молодую Измайлову, которая одна стояла у окна и приветливо ему кланялась; а потому заехал к ней. Мужа её не было дома, но она сама дружески встретила Его Высочество, хотя он должен был объясняться с нею через переводчика, которым служил граф Бонже, однако ж, несмотря на то, провёл у неё время очень приятно. Пока делали чай, хозяйка весьма ловко сумела поднести нам ещё по нескольку стаканов вина, от которого невозможно было отказаться. Когда мы посидели уже несколько времени у этой хорошенькой и любезной женщины, приехал её муж, который по всегдашнему своему обыкновению начал изъявлять сожаление, что жена его не может говорить по-немецки».
Находчивость и любезность, умение «обаять» гостя, вызвать доверие и симпатию у лиц влиятельных и знатных проявляла героиня этого эссе и в отношениях с императрицей. О чём свидетельствует такой факт: как статс-дама она получала довольно высокое вознаграждение -600 рублей в год,
Впрочем, на портрете кисти Антропова графиня представлена в более позднее время и не производит впечатление управляемой, покорной женщины, скорее это вполне самодостаточная и влиятельная женщина, пользующаяся определённым весом при дворе.
Это наблюдение подтверждает ещё один исторический источник: сошлёмся на «Журнал дежурных генерал-адъютантов царствования императрицы Елизаветы Петровны» /Спб, 1897 г./. В записке за 1749 г. находим: «Пополуночи в 12 часу Е.И.В. соизволила иметь выход к гене-рал-майорше Настасье Михайловне Измайловой, где благоволила обед не кушать и возвратиться во дворец соизволила пополудни в 8-м часу».
И став Государыней, Елизавета Петровна продолжала примечать симпатичную ей светскую даму: судя по портрету кисти Антропова и другим источникам, была А. М. Измайлова «кавалерствующей дамой» – то есть была награждена Орденом Государыни Елизаветы Петровны с усыпанной бриллиантами короной и миниатюрным портретом Государыни.
Сии факты отмечены и в книге «Опыт исторического родословия Измайловых» /1841/.
Благодаря своим живописным достоинствам, точной психологической характеристике, достоверным историческим атрибутам эпохи, портрет Измайловой кисти Антропова – не только яркая страница истории русской живописи, но и собственно русской истории.
XIX век в лицах
«Любимец моды легкокрылой…» Орест Кипренский (1782–1836)
Сколько полезной информации об эпохе Кипренского в коротком послании великого поэта известному художнику:
Любимец моды легкокрылой,
Хоть не британец, не француз,
Ты вновь создал, волшебник милый,
Меня, питомца чистых муз…
В первой строке – сведения о популярности Ореста Кипренского как «любимейшего живописца русской публики», во второй – упоминания о том, что, несмотря на моду, распространенную в русском обществе первой половины XIX в., – заказывать портреты британцам и французам, – именно Кипренскому, по заказу Дельвига, было доверено в 1827 г. писать портрет Пушкина.
И тут же загадка, над которой бьются исследователи не один десяток лет: «Вновь создал»… Значит, портретов Пушкина у Кипренского было несколько? Однако известен лишь один, хрестоматийный, знаменитый…