Ликвидация.Бандиты.Книга вторая
Шрифт:
— Сдается мне, это адрес, — сказал, поднимаясь с колен и отряхивая холщовые наколенники, Алексей Андреевич. — Но какой-то слишком приблизительный.
— Лигово… что же, весьма похоже, — согласился Аркадий Аркадьевич. — Кажется, Скальберг говорил, что малина у Белки именно в том направлении.
— Как вы собираетесь искать малину в Лигово без точного адреса? — спросил Сальников. — Там больше сотни дворов, еще больше заброшенных дач. Я там был недавно, удручающее зрелище.
— Если потребуется —
— Там что — один из наших? — спросил Кирпичников.
— Лучший из наших.
Когда они вернулись на Лассаля, Кремнева уже ждали.
— Сергей Николаевич, — сказал дежурный. — Звонили из Лигово, с железнодорожной станции, какой-то Пантелеев. Мокрое, красное.
Кремнев бросился к телефону и потребовал связи.
— Алло! Там у вас наш человек. Да. Пантелеев? Ты нашел? Прямо дом? Таллиннское? А незаметно подобраться можно? Что?! Давно? Оружие есть? Тогда жди нас на станции, отправляемся немедленно!
Кошкин, стоявший рядом, спросил:
— Белка?
— Да, — кивнул Кремнев. — Там Перетрусов. Он сообщение отправил.
Ни один мускул не дрогнул на лице Кошкина.
— Остается лишь дежурная группа, — громко объявил он. — Остальные — проверить оружие и по машинам. Командовать буду сам.
1920 год. Малина.
Несмотря на то что день начался из рук вон, Белка окончательно убедился в своем фарте. Подумать только — мог валяться сейчас на Лиговке с отрезанной башкой, если бы у Тоськи, царство ей небесное, не лежала под матрасом волына. А ведь сам Белка еще и недоволен был: мол, что за дела, зачем? Век за тебя, Шило, бога молить буду.
А теперь Белка точно король! Конечно, фраер этот, купец, миллион вряд ли притащит. Но триста пятьдесят косых — всяко разно. Одна малина — не жить им. Сегодня у Белкина настроение не то. У него сегодня личная жизнь не сложилась.
Хотя, если подумать, племянница у старьевщика очень даже ничего себе. Да и Белка сам, несмотря на синяки и ссадины, не самая худшая пара. Да что там — худшая! — любая баба жизнь отдаст за право называться подругой Ванюрика.
На берегу было тепло и спокойно. Затихла в заводи расплескавшаяся было щука, из трубы в доме только-только повалил сизый дым. Все это навевало на Белку романтическое настроение.
— А что, милая, может, ну его в пень, твоего женишка? — спросил Белка, войдя в дом и присаживаясь на диван рядом с напуганной Евой.
— В каком смысле?
— Да ты не бойся, я не обижу. Все знаю, что я с бабами обхождение ценю. Ты меня послушай — зачем тебе этот дрищ сдался? Его соплей перешибешь. Ты держись лучше меня, я мужик надежный, не бедствую, в обществе уважаемый.
— Как вы смеете!
— Да ты не гоношись, подумай лучше. Все равно ж так и так моя будешь, зачем удовольствие себе портить? А не будешь ломаться, мы твоему студентику ничего не скажем.
Ева вжалась в угол.
— Погоди, может, тебе выпить лучше? Я знаю — трезвые-то бабы все ломаются, будто королевы. А винца хлопнут — и тут уже сам не знаю, куда от них деваться, прям на части рвут. Мерин, притащи вина, у нас тут романтика!
Мерин ушел в другую комнату, позвенел посудой и принес бутылку красного.
— Ну, чего стоишь? Открой и выйди, не видишь — барышня стесняется!
Ударом ладони в дно бутылки Мерин выдавил пробку из горлышка. Ухватившись крупными, как у лошади, зубами за пробку, он со звонким чпоканьем откупорил вино и поставил его на стол.
— Предупреди там, чтоб нам не мешали, — велел Белка, и Мерин, закрывая дверь, сально улыбнулся.
Белка взял бутылку со стола и вытер горлышко рукавом.
— Учишь его, учишь, а он обязательно брылами своими всю бутыль обслюнявит, — пожаловался он и сделал большой глоток. — На, пей.
— Я не хочу, — сказала Ева.
— Пей, говорю, не то силой залью! Ну?!
Ева, давясь, сделала несколько глотков.
— Так-то лучше, — Белка бухнулся на диван рядом с Евой и положил руку ей на плечо. Ева попыталась освободиться, но Ванюрик держал крепко. — Да не трепыхайся ты, я ж ведь даже не начал еще. Выпей пока что, самой легче станет.
— Отпустите меня. Я никому-никому не расскажу.
— Милая, я бы отпустил, но вот эти быдланы — они против будут. Мы люди лихие, у нас вся добыча поровну. Меха, тряпки, цацки, бабы — все общее. Нет, конечно, если ты любишь компанию — это я только рад. Но мне обидно будет, если ты им ласку подаришь, а меня вот так грубо отошьешь. А меня обижать ой как опасно! На, выпей еще. Да больше, больше!
Девушке вновь пришлось сделать пару глотков.
— Видишь, ничего ведь страшного, — полушепотом сказал Белка и прижал Еву к себе. — Ну, поцелуй меня. Да не бойся ты, не отравишься!
Сграбастав отбивающуюся девицу, Белкин впился губами в ее рот и принялся шарить по телу прекрасной заложницы руками. И вдруг замер, сжимая в руках упругий кусок ткани.
Дикий вопль страха и негодования пронесся над старицей. Дверь домика с грохотом распахнулась, и на дощатый настил выпала пленница бандитов. Бандиты недоуменно смотрели на своего пахана, ожесточенно трущего губы рукавами и брезгливо отплевывающегося.
— Че, Ванюрик, кусается краля? — спросил кто-то. Все заржали.