Ликвидация.Бандиты.Книга вторая
Шрифт:
Несмотря на зверскую боль в голове, в мыслях у Богдана воцарилась редкая ясность. Все сложилось. Какой же он был дурак, что не надел петуха, мог бы и без этого мордобоя обойтись, но зато теперь он все понял. И от понимания этого голова болела все больше. На всякий случай он повесил талисман на шею. И вовремя, потому что хлопнула входная дверь и в квартиру влетел кто-то еще.
— Иванов, я здесь, — крикнул Богдан.
Шаги стали тихими.
— Не крадись, я без оружия.
— Откуда мне знать? —
— Ниоткуда. Я знаю, что ты за тритоном пришел.
— Он у тебя?
— Нет, у Евы… или как там его… они только что ушли.
— Я тебе не верю.
— Не верь, мне-то что.
Незнакомец потоптался в коридоре.
— Что здесь произошло?
Богдан потрогал огромный шишак на затылке.
— Да так, деловые переговоры.
— Не стреляй, я захожу.
Некоторое время они молча разглядывали друг друга.
— Это ведь не ты Скальберга убил? — спросил Богдан.
— Нет, — ответил Иванов.
— А старика зачем?
— Он сам. Сердце не выдержало.
Богдан кивнул. Теперь все окончательно прояснилось.
— У Белки в Лигово малина? — уточнил он.
— Да.
— И ты там был?
— Был, — кивнул Иванов.
— Мне очень туда нужно. Отведи, а? Только ты и я.
— Зачем тебе?
— А я любопытный. Я теперь все-все знаю, только где бандиты прячутся, не догадался еще. А остальное могу рассказать.
— Только быстро. Я тороплюсь.
— Я тоже. Но должен я хоть с кем-нибудь поделиться? На самом деле все просто…
1920 год. На самом деле.
Решение, сам того не подозревая, предложил Эвальд. Он сказал, что никто не может знать, что тритон — у дяди Леннарта. Коллекцию Булатовича спер не он, возвращал тоже не он, а что хранилась она в дядином тайнике — так об этом только четверо знают, и им болтать о своем преступлении смысла нет никакого. Так что не стоит беспокоиться.
Беспокоиться Леннарт Себастьянович не перестал, но зато придумал, как себя обезопасить. В Скальберге и Эвальде он ни капли не сомневался, а вот жадные Куликов и Сеничев дядю Леннарта тревожили. И однажды, устав от постоянного ожидания предательства, Леннарт Себастьянович зашел в пивную, где играл на баяне душегуб Шурка Андреев.
— Есть дело на сто тыщ, — сказал дядя Леннарт.
Некоторое время Шурка-Баянист имел с самочинщиками общие дела и мог сработать «под Белку», чтобы не вызывать подозрений у уголовки. Леннарт Себастьянович не был мокрушником, но иного способа избавиться от опасных свидетелей, кроме как убить Сеничева и Куликова, не видел. На цене Баянист и Эберман сошлись быстро, и к концу мая оба клиента зажмурились, как полагается: наглухо и с уведомлениями.
Вот только облегчения Эберману это не принесло. Опасения потерять тритона росли и множились. Ему казалось, что Скальберг слишком пристально за ним наблюдает, иногда в окне напротив Леннарту Себастьяновичу мерещилось лицо сыскаря. Шурка и вправду проявил беспокойство: передал через Эвальда, что Ванька-Белка, по всей видимости, пронюхал про артефакт и всем сейчас грозит опасность.
Леннарт Себастьянович занервничал — неужели Скальберг догадался? Эвальд, расценив переживания дяди как страх перед Белкой, сказал:
— Дядя Леннарт, ты что, не понимаешь? Ты сейчас вообще в полной безопасности. Если к тебе до сих пор никто не пришел, значит, Куликов и Сеничев не проболтались. Жаль, сбежать за границу не успели, так бы можно было слух пустить, что они с собой тритона увезли, поди проверь. Ну да ладно, Скальбергу скажем, что вернули предмет на место, и все снова станет по-старому.
Ну конечно! Если Скальберг исчезнет, все подумают, что он и украл предмет! На него ведь падало уже подозрение! Дядя Леннарт радостно потер руки.
Услышав имя Скальберга, Баянист сначала усомнился. Скальберг слыл неприкасаемым — еще никому не удавалось застать его врасплох. Но Леннарт Себастьянович сказал, что сам приведет его.
Шурка клюнул сразу. Еще бы — дядя Леннарт чуть ли не на коленях к нему приполз просить прощения за упрямство и рассказал, что разговаривал с девицей, которая работает на Белку, и эта девица сильно обижена из-за несправедливого дележа и готова сдать пахана.
На встречу Скальберга повел сам дядя Леннарт. Конечно, адрес Шурке не понравился, но он был переодет, с повязкой на щеке и с накладной бородой.
— Последний этаж, квартира прямо, — сказал Эберман, открывая дверь в подъезд. — Как зайдешь — махни через окно. Если не махнешь — сразу за милицией побегу.
Шурка покачал головой — мол, дядя Леннарт, какую чепуху ты несешь — и скрылся в подъезде. Больше Эберман его не видел. Однако кошмар для дяди Леннарта на этом не закончился. Утром Эвальд, который давно уже жил у дяди, — тот боялся оставаться один — выглянул в окно.
— Чекисты шумят, — еле слышно сказал он. — Наверное, записку нашли.
— Чекисты? Какую записку? — не понял спросонья дядя.
— Которую я от тебя Скальбергу передавал, помнишь? С приглашением на встречу. «Шурка, приходи завтра в 8 часов вечера на Таиров переулок, дом 3, где ты получишь важный материал по интересующему тебя большому и таинственному делу». У тебя, дядя, настоящий талант.
— Ты прочитал?
— Конечно. Дядя Леннарт, ну неужели ты думаешь, что тебе самому пришло в голову, что надо избавиться от Скальберга и тех двоих?