Ликвидаторы (Устранители)
Шрифт:
Мойра опустилась на пол, и положила его узкую серую морду себе на колени. Пес разинул пасть, и я увидел — и впервые за все время по достоинству оценил — длинную, мощную челюсть с острыми, белыми зубами, способными убить даже леопарда. Афган начал лизать руку Мойры. Я же просто стоял рядом. Ну как ещё можно попросить прощения у собаки?
— Тише, Шейх, тише, — сказала Мойра. Она умоляюще взглянула на меня. Ну, что ты думаешь?
Я наклонился и пригляделся повнимательнее. В него поало по крайней мере три пули, одна прошла через спину навылет, скорее всего в тот момент, когда он разделывался со своей первой жертвой; ещё одна угодила наискось в грудь, уогда он повернулся,
— Ну, что ты думаешь? — прошептала Мойра. — Может быть… мы можем ему чем-то помочь?
Смысла обманывать её не было.
— Мы можем сделать для него лишь одно, — сказал я. — И будет лучше, если ты выйдешь в другую комнату.
Она пристально воззрилась на меня, и её взгляд был исполнен презрения.
— Уйти отсюда… и бросить его? Да за кого ты меня принимаешь? — Она опустила глаза и осторожно почесала пса между длинными ушами. Он не отводил взгляда от её лица. И потом она заговорила снова, не поднимая глаз. — Давай же, черт тебя побери! Чего ты ждешь? Быстрее, прежде, чем он снова пошевелится и сделает себе лишь больнее!
Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что я сделал это. Разумеется, меня несколько смущало её присутствие, но без ложной скромности признаюсь, что в этом деле я профессионал, и работу свою сделал быстро и аккуратно. Еще какое-то время она оставалась сидеть неподвижно, держа голову уже мертвого пса на коленях. Она просто сидела и беспомощно плакала, и слезы безудержно катились по её щекам. Я же тем временем вышел в ванную комнату и включил воду. Затем я вернулся обратно в спальню, поднял её с пола, отвел в ванную и поставил под душ прямо так как она была, в том, что ещё оставалось на ней надето. Жалость — это здорово, но для того, чтобы горевать, ей вовсе не обязательно внешне напоминать жертву военных действий.
Я достал из аптечки аспирин, принял сразу три таблетки, запив их стаканом воды и немного подождал, желая удостовериться, что с ней все в порядке. Спустя какое-то время из-за перегородки душа, сделанной из матового стекла, вылетел комок нижнего белья, едва не задевший меня. Что ж, если у неё хватило сил на такой бросок, то жить она, несомненно будет, и тогда я вооружился губкой и вытер кровавые следы, оставленные ей на ковре в гостиной. На бойне, которая прежде была спальней, сделать уже ничего было нельзя, там требовался капитальный ремонт; поэтому я ограничился лишь тем, что просто закрыл туда дверь.
Когда я возвратился в ванную, она все ещё была в душе. Подойдя к умывальнику, я постарался устранить недостатки своей внешности, насколько это было возможно сделать при помощи одного лишь мыла и воды. Побриться тоже не мешало бы, тем более, что и бритвенный станок лежал тут же, в шкафчике, но запасных лезвий к нему мне найти так и не удалось, а будучи человеком умудренным в житейских ситуациях и одно время даже женатым, я не собирался доверять свое лицо бритве, которая до этого употреблялась женщиной для бритья ног и подмышек. Умывшись, я отправился в кухню с твердым намерением приступить к приготовлению завтрака, что могло показаться несколько неуместным, но ситуация требовала дальнейшего обдумывания, а думать на пустой желудок я не привык. К тому же несмотря на весь пережитый ужас и горе вряд ли девчонка станет отказываться от еды.
Пока завтрак готовился, я успел проглядеть первую страницу газеты, которую мы подобрали на крыльце. Одна из колонок была озаглавлена: «В Лос-Аламосе двое стали жертвами радиации». Газета напоминала своим читателям о недавней
— Мыэт, где ты? — окликнула меня она.
Я отложил газету в сторону и вышел в гостиную. Она стояла у двери второй спальни — ванная комната находилась как раз между двумя спальнями вытирая волосы. Зрелище это было весьма соблазнительное, она была самим воплощением чистоты и свежести. Бросив взгляд на меня, потом оглядев себя, девушка усмехнулась. Это была ещё очень слабая, еле заметная, но уже настоящая усмешка.
— Я не нарочно! — заявила она, словно пытаясь оправдаться. — Вся моя одежда осталась… там, а я просто не могу… — Ее улыбка померкла, а глаза снова налились слезами. — Бедный Шейх. Он был… таким милым, совершенно безобидным и очень забавным. И храбрым… когда вдруг понял, что меня кто-то обижает…
Если она могла говорить об этом, то все будет в порядке. И тогда я сказал:
— Скажи мне, что тебе принести, и где что находится, и тогда я сам пойду и…
Я замолчал. Мойра не слушала меня. Ее взгляд был прикован к входной двери. Я обернулся. Мы ничего не слышали. Наверное, те двое оставили дверь открытой, когда затаскивали меня в дом. Теперь же она была распахнута настежь, и на пороге стояла Бет.
Глава 15
Не буду отрицать, что выдержка у девчонки была поистине железная. Она даже не попыталась стыдливо прикрыться полотенцем и изображать из себя натурщицу для картины «Утро в сентябре», продолжая невозмутимо вытирать волосы. В конце, концов, она была у себя дома, и если ей хотелось расхаживать голой по дому и в таком виде принимать мужчин у себя в гостиной, то это было сугубо её личное дело.
— Миссис Логан, — обронила она как бы между делом, — вы не могли бы закрыть дверь? С любой стороны.
— Да, — сухо отозвалась Бет, — наверное, тебе холодно вот так стоять на сквозняке.
Она вошла в дом и плотно закрыла дверь за собой. Выглядела она как всегда потрясающе элегантно, хотя её наряд и не отличался особой праздничностью. На ней была белая шелковая рубашка или блузка — я так и не смог уяснить, какая между ними существет разница — с вышитой на кармашке монограммой: Э — то есть, Элизабет. Для меня она всегда была и оставалась просто Бет, но я вспомнил, что Логан предпочитал называть её полным именем. Еще на ней была великолепно сшитая юбка из какого-то тонкого материала цвета хаки — кажется, по-научному такая материя называется «твил», что, согласитесь, в какой-то мере придает ей аристократичности. Она была без чулок, к чему я всегда относился неодобрительно; однако, в этих краях носить летом чулки, похоже, было не принято. К тому же её ноги покрывал ровный, крисивый загар, а аккуратный, ярко отполированные туфли-лодочки из натуральной кожи подчеркивали изящную форму её лодыжек.
На голове у неё была вся та же белая ковбойская шляпа, которая в сочетании с практичным материалом её юбки придавала ей стильный, ковбойский вид. Очевидно, она крайне серьезно относилась к своему теперяшнему статусу хозяйки ранчо. Я невольно подумал о том, что все-таки жаль, что у её теперяшнего мужа нет возможности увезти её с собой в Англию, в свое старинное фамильное поместье, если, конечно, оно у него когда-либо было; тогда она, наверное, наряжалась бы в платья и костюмчики из твида, и в них тоже она наверняка выглядела бы потрясающе.