Ликвидаторы времени. Охота на рейхсфюрера

Рыбаков Артем Олегович

ГЛАВА 10

«Группенфюреру СС и генерал-майору войск СС Хауссеру

Срочно. Секретно

Натиск русских усиливается, а вверенные мне части держатся только на силе духа. Снарядов осталось не больше 15 штук на орудие. Перевожу дивизионную артиллерию на трофейную технику, запросите тыловиков, чтобы подвозили русские снаряды. Некоторые батальоны вынуждены оставить свои позиции из-за невозможности продолжать сопротивление. Для отражения последней атаки использовал саперный батальон,

лично поведя его в контратаку. У приданных батальону 3 штурмовых орудий в боекомплекте осталось по 5–6 снарядов.

Сильно беспокоят просачивающиеся мелкие группы русских, атакующие опорные пункты с тыла и нарушающие линии снабжения.

24.07.1941 Начальник штаба 2-й танковой дивизии СС „Дас Райх“ Обер-штурмбаннфюрер СС Остендорф».

— И сколько, по твоим прикидкам, в такой зондеркоманде человек? — спросил Фермер, когда мы с Люком и Зельцем во всех подробностях рассказали о наших приключениях.

— Если подробно, то зондеркоманда — это часть айнзацгруппы. Такая группа «обслуживает» группу армий и насчитывает от шестисот до тысячи человек. Структура у этих подразделений весьма неоднородна, и названия могут быть разными — айнзацкоманды или зондеркоманды. Им могут придаваться армейские и полицейские подразделения, — я не заметил, как сбился на лекторский тон. — Но не думаю, что здесь вся айнзацгруппа собралась. А что пленный говорит?

— «Языка» вы ценного притащили, что и говорить. Он — связист, причем эсэсовский. Сказал, что их здесь около роты, как считаешь, похоже это на правду?

— Как раз одна зондеркоманда и выходит.

Саша посмотрел на Трошина:

— А ты, майор, что скажешь?

— С Белобородько я переговорил. И знаете, мне показалось, что он рад встрече с нами. Только, вот, как с документами быть?

— То есть? — Фермер сделал вид, что не понял.

— Командирского удостоверения-то у меня нет…

— А кого это сейчас волнует? После того как вы здесь развернетесь, Москва тебя хоть генералом признает! — успокоил командир Славу.

— Вы так считаете?

— Считают цыплят, причем осенью. Не дрейфь, майор, придумаем что-нибудь. Ты, главное, дело делай.

Я посчитал необходимым вмешаться:

— Александр Викторович, — несколько официально начал я, — а что еще пленный сказал?

— Девять дней назад всю их группу в пожарном порядке перебросили из-под Барановичей сюда. Никакой связи не видишь?

— С нами?

— Да.

— Вполне может быть… А ты, Саша, как думаешь? — спросил я Люка.

— Не исключено, что это — реакция на наши заславльские приключения.

Трошин, до того переводивший взгляд с одного говорившего на другого, спросил:

— А почему сюда? Мы же у Минска «веселились».

— Понимаешь, мы довольно много ложных следов оставляли. Поэтому, мне кажется, немцы и решили заблокировать два основных направления отхода. Из того района, где мы, как ты говоришь — «веселились», к крупным лесным массивам

только два пути: на север, к Логойску, или на запад, в Налибокскую пущу. Ну, и профилактику никто не отменял.

— Какую профилактику?

— Ну не педикулеза же! В этом лесу неизвестно, сколько народу до сих пор бродит, вот немцы и решили «зону безопасности» расчистить. Заранее, пока время есть.

— Теперь понятно! — сказал Трошин и тут же задал следующий вопрос: — А вы, товарищ майор, уверены, что нам именно здесь есть смысл прорываться в лес?

— Так точно! Обстановку мы разведали, силы противника выяснили, что еще нужно?

— То есть вы рассчитываете взводом уничтожить две роты?

— А ты не привык еще? — вопросом на вопрос ответил командир. — Так привыкай! И учись… — по тому, как Саша скомкал окончание своей реплики, я понял, что он хотел добавить «пока я жив», но вовремя поймал себя за язык.

На импровизированном столе, как по мановению волшебной палочки, появилась карта, и командир начал подробно объяснить, что, по его мнению, мы должны сделать в ближайшие два дня.

* * *

— Начинаю работу! — раздался в моем наушнике голос Люка, и спустя пару секунд из-за леса донесся одиночный винтовочный выстрел. Как и договаривались — ровно в десять.

Наша группа расположилась в небольшой роще в полукилометре юго-восточнее Слободы — большого села, в котором, по словам «языка», располагался штаб эсэсовцев.

Еще один выстрел, и через пару секунд — еще один. Я поднес к глазам бинокль. «Задергались, красивые!» — удовлетворенно отметил про себя, увидев суету в деревне.

Вот из-за забора одного из домов, захлебываясь, застучал МГ. Спустя несколько секунд снова негромко хлопнула винтовка, и пулемет замолчал. «Так их, Саня!»

Наконец я увидел то, что хотел, и дал отмашку выглядывавшему из зарослей Тотену.

…Нещадно пыля и подпрыгивая на ухабах разбитого проселка, небольшая, два мотоцикла и грузовик, колонна ехала к лесу. Стоило мотоциклам въехать в тень деревьев, как, приподнявшись из канавы и дернув шнур, я метнул гранату в кузов грузовика. Предостерегающие вопли немецких солдат слились с частой трескотней выстрелов. Взрыв!

Вскинув верный ППД и стоя на одном колене, я принялся методично, короткими очередями, расстреливать немцев.

Бухнул еще один взрыв, и кабина грузовика скрылась в языках пламени.

Я сунул в рот свисток и дал команду — один короткий и один длинный. И тут же придорожные кусты ожили! Прикрывая друг друга, короткими перебежками бойцы бросились к дороге. Изредка раздавались выстрелы — наши добивали раненых. Пару минут спустя за спиной раздался короткий свист — это значит, что дело сделано! Бросаю последний взгляд на деревню и дорогу — немцев нет. В принципе был шанс, что нас может перехватить какая-нибудь из эсэсовских команд, стоявших в других деревнях, но полчаса назад наши мужики перерезали все телефонные кабели в округе.