Лила, Лила
Шрифт:
Пить, думал Давид, пить, что угодно.
19
Мари никогда еще не видела Давида пьяным. Поэтому в тот вечер, когда состоялась презентация, она далеко не сразу заметила, что с ним творится. Он не обнаруживал обычных симптомов, язык у него не заплетался, на ногах он держался твердо, не шумел, не болтал глупостей, не скандалил. Не в пример иным робким людям, которые, хватив лишнего, забывают о своей застенчивости, ему выпивка не прибавляла общительности. Зато Давид впадал в торжественность. Держался прямо, двигался размеренно, выражался изысканно.
Сначала она подумала, что он проникся торжественностью момента. Хотя, с ее точки зрения, торжественности было, в общем-то, маловато. Она хоть и не бывала раньше на книжных презентациях, но авторские чтения изредка посещала. И даже с ними Давидов дебют не выдерживал никакого сравнения. Народу ровным счетом двадцать человек (включая персонал книжного магазина), теплый апельсиновый сок, красное вино сомнительного качества, немножко сырного печенья. А пресса представлена внештатной сотрудницей «Бесплатной газеты».
Хозяйка книжного магазина, редакторша и она сама изо всех сил старались скрыть разочарование. Один только Давид, похоже, был вполне доволен. Да и то, наверно, не презентацией, а ее окончанием.
Пока он читал, Мари вконец извелась. Когда-нибудь, через месяц-другой, когда этот день отойдет в область преданий, а Давид привыкнет выступать, она расскажет ему, какой это был кошмар. Читал он слишком тихо и слишком быстро, будто мечтал только об одном – поскорей от всего этого отвязаться. Тормозили его лишь многочисленные оговорки, из-за которых он по уши заливался краской. Совершенно непонятно, какое отношение этот неуклюжий парень за столом имеет к тексту, который читает. Так и хотелось крикнуть: «Кончай, пошли выпьем по бокальчику, а книжку твою мы прочтем дома!»
Когда-нибудь она расскажет ему об этом и они посмеются.
На Ральфа она разозлилась. Ведь он пришел не затем, чтобы поддержать Давида, а чтобы нагнать на него страху. Он наслаждался Давидовым выступлением, и она знала, что сегодня же вечером в «Эскине» будет разыграно пародийное представление.
Пока Давид подписывал немногочисленные экземпляры – в большинстве для магазина – и отвечал на вопросы прессы, Мари разговаривала с Карин Колер.
– Так всегда бывает в первый раз? – с надеждой спросила она.
Карин ответила не сразу. Наверно, прикидывает, сколько правды можно мне сказать, подумала Мари.
– Ну, в общем-то, первое выступление всегда далеко от идеала.
Мари смотрела на нее, ожидая продолжения. Карин усмехнулась.
– Но так хреново бывает, к счастью, очень редко. Только не говорите ему.
Книжный магазин быстро опустел. Г-жа Грабер заказала столик в «Охотнике», ресторанчике, «куда мы обычно ходим после мероприятий». Стол, за которым разместились она сама, две ее продавщицы, Давид, Карин Колер и Мари, был накрыт на двенадцать персон. Деталь, которой Давид вроде бы не заметил.
Он сосредоточенно поедал огромную порцию спагетти – фирменного блюда в «Охотнике», а когда одна из пяти женщин обращалась к нему с вопросом, откладывал вилку, вытирал губы и после недолгого раздумья отвечал, подчеркнуто старательно выговаривая каждое слово. Даже если ответ, как в большинстве случаев, сводился к лаконичному «да» или «нет».
Опустошив тарелку, он отпил большой глоток вина и подытожил:
– Думаю, я не создан для презентаций.
– Я бы не сказала, – возразила г-жа Грабер, – для первого раза все было вполне респектабельно, не правда ли? – Она обвела взглядом собравшихся, но прочла на их лицах только скепсис и погладила Давида по плечу. – Клиенты, с которыми я после говорила, считают, что все прошло хорошо. Возможно, в следующий раз вам стоит читать помедленнее и погромче, тогда автоматически прибавится четкости.
Карин Колер горячо ее поддержала:
– Вот увидите, Давид, уже в Маркхайме все пройдет гораздо лучше.
Он допил вино, утер рот и объявил:
– В Маркхайм я не поеду.
– Конечно поедете. Лучшая тренировка – небольшое турне с чтениями в провинции. Провинциальная публика – самая благодарная. Это вам не большие города, где за один вечер происходят сотни событий.
Давид наморщил лоб и осведомился:
– Как вы думаете, можно мне еще глоточек вина?
Вот тут-то Мари стало ясно, что он пьян. Г-жа Грабер вопросительно взглянула на Карин Колер, ведь за ужин платило издательство. Карин кивнула, и г-жа Грабер заказала еще пол-литра.
По дороге домой Мари поняла, что Давидов размеренный шаг обусловлен просто-напросто стремлением контролировать походку. Но теперь и это не вполне ему удавалось. Он обнимал ее за плечи и, похоже, свято верил, будто она не замечает, что служит ему опорой.
У себя в квартире он, снимая трусы, не устоял на одной ноге, потерял равновесие и во весь рост рухнул на кровать. Мари укрыла его одеялом. Она совсем иначе представляла себе этот великий день.
– В Маркхайм я не поеду, – пробормотал Давид. И уснул.
20
Маркхайм лежал в стороне от больших железнодорожных магистралей. Давиду пришлось ехать с тремя пересадками, он опоздал на региональный экспресс и в результате сорок пять минут ждал следующего.
На вокзале его должна была встретить г-жа Бюглер из книжного магазина. «Вам незачем меня высматривать, я знаю вас по фотографии», – заверила она. Но когда платформа опустела, Давид оказался в полном одиночестве.
Достав мобильник, он набрал номер Мари, уже не первый раз после отъезда. Когда откликнулся ее автоответчик, он оставил сообщение: «Я наконец добрался до этого хренова Маркхайма, и никто меня не встречает. Позвони, я по тебе соскучился».
Закинув сумку на плечо, Давид спустился по лестнице в зал ожидания маленького вокзала. Киоск с газетами, закусочная, две билетные кассы, магазинчик с пустыми витринами и табличкой «Сдается внаем!».
На одной скамейке сидел какой-то дядька в грязном дождевике, со здоровенной собакой. Рядом стояли пустые пивные бутылки. На другой сидели двое тучных подростков. Наклонясь вперед, оба уминали сочную пиццу.