Лиловые сумерки
Шрифт:
Мадлен мчалась сквозь дождь и холод, не разбирая дороги из-за застилающих глаза слёз. Белая лошадь Элианы, которую мадам де Круа приказала седлать, неслась галопом, чувствуя свободу. Плащ сбился набок, уже не защищая женщину от ноябрьской стужи и холодного и мерзкого дождичка. Но Мадлен, казалось, не замечала никаких неудобств, презирая все преграды.
В душе ее царил беспросветный мрак, боль и отчаяние, вызванные утренним разговором.
«Как они могли?! Как они посмели?!» - проносились вихрем в голове де Круа мысли, вызывая новый поток слез, стынущих на ветру. Женщина ощущала себя ничтожеством, вещью, ни на что
В жизни больше не было смысла, он ушёл еще несколько недель назад, с дочерью. А остатки его были безжалостно выжжены Анри и Филиппом, их безбожными речами.
Мадлен мчалась до тех пор, пока не выехала к излучине Темзы. Там, резко натянув поводья, де Круа остановилась и спешилась. На чуть подрагивающих ногах она подошла к воде и упала на землю, сотрясаясь в рыданиях. Темные, неприветливые воды холодной реки равнодушно взирали на чужое горе, вынося на берег темно-зеленый ил и полусгнившие листья.
Всего на мгновение в голове женщины мелькнула мысль: а не отдаться ли на волю этой реки? Не окунуться ли в ее ледяные воды? В тот же миг, когда легкие ее наполнятся водой, разрываясь от боли и нехватки воздуха, все душевные терзания и обиды отступят, уступив блаженству смерти…
Мадлен даже наклонилась над рекой, равнодушно глядя на свое отражение. Еще немного – и вот она, свобода от оков душевной боли. Де Круа зажмурилась, готовясь к неизбежному, но тут в ее сознание проникло тихое жалостное ржание лошади. Секунду спустя Мадлен почувствовала у своего плеча теплое дыхание животного, на обнаженную кожу предплечья капнуло что-то горячее. Распахнув глаза, она с изумлением посмотрела на животное. Белая кобыла тихо заржала и легонько потерлась мордой о плечо женщины. Глаза лошади были полны слез, и эти соленые капли тихо падали на предплечье де Круа, приводя в чувство хозяйку.
Такое Мадлен видела впервые. Поднявшись с колен, женщина удивленно смотрела на то, как плачет лошадь. Казалось бы: что понимает это животное? Однако от бедного умишко кобылы не укрылось, что хозяйка хочет лишить себя жизни, и Мадлен вдруг остро осознала это. Прерывисто вздохнув, де Круа обхватила шею лошади и, зарывшись лицом в ее гриву, снова расплакалась, на этот раз от облегчения. Животное только что спасло ее от рокового шага.
Немного придя в себя, Мадлен вытерла слезы и закуталась в плащ, на поверку оказавшийся мужским. Судя по всему, он принадлежал Анри. Усмехнувшись, женщина вскочила в седло и, пару раз залихватски гикнув, направила лошадь прочь от Темзы. Она приняла решение никогда больше не возвращаться в тот холодный дом, в котором она прожила столько лет с Филиппом де Круа. Ее душа сейчас взывала о помощи. И найти ее Мадлен могла только в одном месте.
Спустя несколько минут женщина, мокрая с ног до головы и испачканная грязью, входила в Собор Святого Павла.
Внутри было тихо и пустынно, повсюду горели
Уже под конец, обессилев от собственных слов, Мадлен рухнула на каменные плиты пола, и в этот самый момент почувствовала, как кто-то прикоснулся к ней:
– Мадам? Что с вами? Вам плохо?
Где-то она уже слышала этот голос. Но где?
Де Круа подняла глаза на говорившего и встретилась взглядом с Джоном Торном.
– Я вас знаю, - проговорила она, - вы – друг моего зятя, мистер Торн.
– Совершенно верно, - кивнул мужчина. – Что привело вас сюда, мадам де Круа? Что случилось?
Мадлен поднялась с каменных плит пола, опираясь на руку Джона.
– Я рассталась с мужем, мистер Торн. Он отказался от меня, словно от поношенного башмака. И я ушла из дома.
«Зачем я это все говорю ему?» - поразилась женщина, позволяя усадить себя на скамью.
Джон взял ее руки в свои и сочувственно сжал. Его ладони были теплыми, и тепло от них проникало в каждую клеточку измученного тела Мадлен, поднимаясь от ладоней к плечам, от плеч – к животу и спине, ниже, к ногам и ступням. Женщина поразилась этому. Такого она не испытывала никогда в жизни. Дружеское прикосновение малознакомого мужчины возвращало ее к жизни.
– Где Вы остановились? – голос Торна не сразу достиг затуманенного сознания Мадлен, и женщина рассеянно посмотрела на мужчину, словно прося повторить сказанное. И Джон повторил.
– Нигде, - де Круа отвернулась. Только сейчас она осознала, что сбежала из дому без средств к существованию. У нее не было денег, чтобы снять комнату на постоялом дворе, а уж на еду тем более.
Торн не зря славился своей проницательностью. Сопоставив то немногое, что рассказала ему Мадлен со своими догадками, мужчина, не раздумывая, произнес:
– Мадам де Круа, пойдемте ко мне. Там вы придете в себя, примете ванную, отогреетесь, выпьете немного кофе с коньяком, и уж потом решите, что делать дальше.
– Благодарю, но…
– Никаких «но», мадам. Сейчас вы пойдете со мной, а завтра… Завтра посмотрим, что можно будет сделать.
Мадлен подчинилась. Грешно было отталкивать руку, предлагающую помощь.
Джон вывел дрожащую женщину из собора и усадил ее в свою карету. Лошадь кучер привязал к задкам, и таким образом карета медленно двинулась вдоль многолюдной улицы.
Внутри было тепло: в жаровне тлели красные угли, вспыхивая и потрескивая. Мадлен обессилено откинулась на спинку удобного сидения и прикрыла глаза. Отчего-то ее клонило в сон, несмотря на то, что, судя по всему, совсем недавно перевалило за полдень.
Джон спокойно наблюдал за женщиной. Она казалась усталой, изможденной. Одежда ее была в грязи, пальцы нервно сжимали подол плаща. На шее нервно билась голубая жилка, выдавая нервозность попутчицы. Да, судя по всему, размеренная жизнь мадам де Круа пошла под откос, и Торну стало жаль эту красивую женщину. Ему даже внезапно захотелось обнять ее, погладить по этим растрепанным темно-русым волосам, прошептать на ухо слова ободрения…