Линейный крейсер «Михаил Фрунзе»
Шрифт:
С другой стороны, поверни «Фрунзе» раньше – в каком виде он бы явился в Салоники? Ангар, катапульты, подъемный кран для втаскивания гидросамолетов на палубу не прикрывала бы обтекаемая масса носовой надстройки. Что бы от них осталось?
Косыгин на мгновение ощутил восхищение командиром, но оно быстро прошло, сменившись злостью – то ли на Лаврова, то ли на себя. Еще когда готовил первый вариант полетного задания, знал – не пройдет. Потому заранее подготовил второй. И все же – надеялся отстоять первый.
– Три машины – не две. Я же «сверчки» наши вот так знаю… Еще один наверху – солидная прибавка к нашей обороне.
Командир молча смотрит.
– Товарищ Косыгин, вы сами понимаете, что говорите? Или упорное желание покрутиться там, – он ткнул пальцем в небо, – у вас уже превозмогло рассудок? О какой боеспособности корабля может идти речь, если старшой жив – и не на посту по боевому расписанию?
Михаил вздохнул, протянул второй вариант, по которому в воздух поднимаются два штатных экипажа.
– Вот, это дело… И все же, кап-два, зачем были эти шутки? На носу война, а не прятки в Атлантике!
«Прятки» – большие учения, на них «Михаил Фрунзе» изображал рейдер враждебной Соединенным Штатам державы, а флот американцев ловил линейный крейсер, не стесняясь в средствах. В ход шли крейсера и линкоры, авианосцы и базовая авиация, загодя развернутые подводные лодки… Тогда у командира бывало и другое мнение. «Война – путь обмана». Когда янки видели в небе три самолета-разведчика с развеселыми трехцветными звездами на плоскостях, у них и в мыслях не было, что это машины с русского корабля. Издали КРИ, корабельный разведчик-истребитель конструкции Поликарпова, похож на американские патрульные гидросамолеты. Ну и главное – их летит три, у русских, по штату, только два. Есть еще запасной, но без экипажа. Обман раскрылся только тогда, когда три «заблудившиеся» машины обрушили на надстройку и полетную палубу авианосца «Лексингтон» учебные заменители бомб – мешочки с краской. Их условно сбил условно осиротевший воздушный патруль, но дело было сделано: линейный крейсер добрался до границы зоны учений. Значит, сбежал, доказав: ловить рейдеры нужно лучше!
С тех пор американцы хорошо выучили профиль советского КРИ. Они-то его «сверчком» и прозвали… Отчасти из-за первых букв названия – от английского «Cricket», сверчок. Отчасти – из-за возмущенного вопля командира авиакрыла «Леди Лекс»:
– It's not cricket!
То есть: «Так нечестно»! Обычное ощущение того, кого перехитрили. Теперь же, когда прозвище прилипло, выходит двойной смысл. «Это не “сверчок,,!» Вопль неверия. И сразу – плюх, брызги в стороны, половина полетной палубы в краске… Вот было время! А сейчас, ступай, Косыгин, бороться за живучесть. Командир тысячу раз прав – но столько же раз обидно.
Все, что может сделать старпом – проследить за стартом штатных пилотов «Фрунзе». Полетное задание доведено, двери ангара распахнуты, самолеты готовят к запуску.
Пилоты и штурманы негромко переговариваются, обсуждают предстоящий полет. Проверка радиоуловителей отличается от обычного вылета в ближний патруль совсем немного… и это довольно странное.
Машины идут с полным боекомплектом – понятно. А вот то, что велено не набирать топливо в крыльевые баки – уже интересно. Одна из приятных особенностей «сверчка» -способность висеть в небе едва ли не часами. У двигателя, кроме взлетного форсажа и крейсерского режима есть и экономическая настройка, а топливные баки всунуты всюду, где их только можно вообразить. Если приказано не заполнять именно те, что наиболее уязвимы для чужих пуль, значит…
– Почаще головой крутите, – говорит Косыгин, –
Это все, что он пока может сказать. Увы, летчикам этого мало. Одного из пилотов, долговязого, раскосого, поверх летной куртки украшает совершенно не уставный шелковый шарф самого вырвиглазного оранжевого цвета – зримое доказательство того, что ему довелось повоевать в Испании. Там в этот цвет красили машины – под цвет выжженных равнин Ламанчи.
– Провокации, они разные бывают… Как понимаю, время примерно известно? Иначе мы лучше все-таки заполним крыльевые баки. Бензин будем брать в первую очередь оттуда.
Раньше, чем Косыгин успевает ответить, длинного одергивает другой пилот – низенький, с ярко-рыжей шевелюрой. Составил бы отличную пару как комик, если бы не лицо. Бледно-розовые разводы – следы былых обморожений, яркие звезды веснушек. Летные шлемы не украшают золоченой листвой, на меховую куртку не нашивают золотых полосок, но у него их больше, а потому последнее слово останется за ним.
– Приказ есть приказ. К тому же я вовсе не настроен позволить кому-нибудь сжечь мою красавицу…
Он хлопает ладонью по серебристому боку машины. Самолет действительно красив. Морская машина – ничего защитного, естественный блеск алюминия, здоровенные красные звезды. Мощная, целесообразная зверюга, воздушный хищник, его странно называть разведчиком. Еще год назад в ангарах стояли КОР-1, которые приходилось запускать с воды, чтобы не развалились от сотрясения. Вот это истинные разведчики-корректировщики, на большее неспособны в принципе. С уставными задачами они справлялись неплохо: для наблюдения за работой корабельной артиллерии и передачи поправок по радио ни высокая скорость, ни мощное вооружение не нужны. Ценен хороший обзор из кабины, устойчивость на курсе, отчасти – способность долго держаться в воздухе. Что же до старта с катапульты, то это – небольшая доработка…
Которой флот так и не дождался. КРИ произошел от совсем иной машины.
Воспоминания: 1938 год, Москва, Химки
Стоит Косыгину вспомнить историю появления «сверчка», на губах появляется улыбка. Счастливое было время! Бывший адъютант командующего служил тогда представителем флота при наркомате авиастроения. Больше чем на год портом приписки для него стала Москва, и ходить пришлось в пятый океан – небесный. Позади остались вылеты на спарке, серийный флотский «ястребок» слушается все лучше и лучше. Вот-вот доведется украсить китель серебряными крылышками подготовленного пилота.
Просыпаешься – напротив, в окно, вид на Лубянскую площадь и «дом с полубаком», тот самый, что за спиной у бронзового Дзержинского. Почему с полубаком? Потому что половину успели надстроить на два этажа, а другую -нет. У наркомата внутренних дел то времени не хватает, то средств… У флота тоже: некогда одну из башен Китай-города под служебное жилье выделили не от великого богатства. Пригодилась: про это не принято говорить, но в кризис двадцать девятого года на башне у Владимирских ворот не то что пулеметы, пушки Гочкиса поставили -на случай, если понадобится штурмовать бывшее здание страхового общества. Может быть, оттого башню и не снесли, как большую часть Китай-города. Некоторым ведомствам стоит помнить, что они – не единственная сила в государстве.