Линия горизонта
Шрифт:
В годы сталинизма сложилась апологетическая концепция подготовки революции, ее причин и последующего развития страны, выраженная в «Кратком курсе истории КПСС». Тоталитарному режиму требовалась своя интерпретация, чтобы обосновывать поворот к жесткой форме единоличного правления. Поэтому все произошедшее представлялось в виде цепочки событий, совершавшихся исключительно по воле большевиков. В виде победного шествия от одного триумфа к другому под руководством сначала одного вождя – Ленина, потом другого – Сталина. Эта схема, в которой судьбы народа определялись «мудрыми» решениями вождей и партийных съездов, торжествовала в разных вариациях долгие годы, вылившись в тысячи книг, диссертаций, кинофильмов, а в конечном итоге – в брежневскую концепцию «развитого социализма». И сегодня старые клише в ходу у нынешней верхушки КПРФ, не делающей даже попыток хоть как-то модернизировать свои взгляды, приведя их в соответствие с реалиями.
Весьма характерно, что и ярые противники Октябрьской революции во многом сходятся со сталинистами. Только меняют плюсы на минусы. Они тоже считают Октябрь исключительно детищем большевиков. Но теории «случайно удавшегося переворота», суждения о том, что революции вообще не было, а большевики просто «подобрали власть, валявшуюся на мостовой», – тоже разновидность мифотворчества. Говорить, что революцию «сделал Ленин с соратниками» так же поверхностно и нелепо, как утверждать, что Великую Отечественную войну выиграл Сталин со своим окружением. Столь же далеки от объективности оценки, в которых семь десятилетий советской власти объявляют «черной дырой» российской истории, игнорируя все позитивное, что создано в этот период советским народом.
Октябрь 17-го и его наследие заслуживает серьезного осмысления, а не слепого осуждения или возвеличивания. Необходимо усиление исследовательских подходов, а не замена огульной апологетики столь же огульной обструкцией. Есть вопросы, которые и ныне чрезвычайно актуальны. Знать истинные ответы на них необходимо для видения закономерностей исторического процесса, и, стало быть, для лучшего понимания современной эпохи. «Век мой, зверь мой, кто сумеет заглянуть в твои зрачки?» – писал в свое время поэт О. Мандельштам. Мы, образно говоря, должны суметь.
«Проклятие» России
Без всякого сомнения, все, что происходило в России в начале XX века, имело не субъективную, а совершенно объективную основу. Революционные потрясения в России не были изолированным событием, а являлись частью глобального мирового процесса. Октябрь 17-го оказался самым крупным из социальных катаклизмов, но подобные то и дело возникали и в других местах планеты. Революции и революционные выступления различных масштабов происходили в то время в Китае, Мексике, Венгрии, Индии, Турции, Монголии и других странах. Таков был мировой контекст, такова эпоха. Перед государствами и нациями, по разным причинам отставшими в развитии, вставали судьбоносные геополитические вызовы. Они оказывались перед выбором – либо находить способы догоняющего развития, форсированной модернизации и политической трансформации, либо смириться с проигрышем, со своей второстепенной ролью а, возможно, даже и с исчезновением с политической карты мира.
Россия по валовым показателям входила в шестерку ведущих мировых держав, но при этом оставалась отсталой, аграрной страной, в которой к тому же, несмотря на отмену крепостного права в 1861 году, так и не был решен земельный вопрос. Анахронизм самодержавного строя сдерживал развитие, мешал переустраивать общественную жизнь на началах социальной справедливости. Готовность к переменам, творческая и протестная энергия накапливались столетиями. Эффективно управлять гигантской империей становилось все труднее, но власть раз за разом оказывалась неадекватной требованиям времени. Даже если что и делалось, делалось половинчато. Столыпинскую реформу до конца не довели. Многопартийность находилась в зачаточном состоянии. Дума во многом оставалась декорацией. Гражданское общество, которое могло бы составить опору режиму в прорыве в новый, XX век, сформировать побоялись. Недостаточность реформ, – вот одна из главных предпосылок сначала Февральской, а затем и Октябрьской революции 1917 года.
Кроме того, в течение десятилетий царский режим не предлагал нации объединяющего идеала справедливого общества. А в результате идеалы предлагались другими. Хорошо этот процесс описал выдающийся русский философ В. Розанов. «У нас нет совсем мечты своей родины, – писал он. – И на голом месте выросла космополитическая мечтательность. У греков она есть. Была у римлян. У евреев есть. У французов – “прекрасная Франция”, у англичан – “старая Англия”, у немцев – “наш старый Фриц”. Только у прошедшего русскую гимназию и университет – “проклятая Россия”. Как же не удивляться, что всякий русский с шестнадцати лет пристает к партии “ниспровержения государственного строя”».
Еще одной предпосылкой революции стал колоссальный разрыв между тогдашней российской элитой, состоявшей из родовой аристократии, и людьми труда. Ленин точно бил в слабое место, говоря о наличии «двух наций в одной нации». Действительно, со времен Петра, прорубившего «окно в Европу», поляризация общества и национальной культуры постоянно нарастала. Представители правящего слоя чувствовали себя «европейцами в собственной стране» и глядели на свой народ, как на варваров. А сам народ жил традиционными представлениями, не ощущая духовного родства с властьимущими. Эти две «нации» долгое время даже говорили на разных языках: верхи – на французском, низы – на просторечном русском. Да и мыслили они в разных системах ценностей. Причем, даже появление с развитием капитализма деловой элиты не изменило положения. Снобизм русских аристократов оттолкнул и ее.
Октябрь как предостережение
Память об Октябре 17-го сегодня актуальна уже хотя бы как предостережение. Помнить о нем надо, чтобы не наступить в очередной раз на грабли, забытые в траве забвения. Прямые параллели, конечно, вряд ли уместны. Но ведь перед нами сегодня опять очень сложные вызовы. Мы вновь стоим перед необходимостью модернизации, на этот раз нацеленной уже на переход к современному постиндустриальному обществу. Великое благо, что в сложнейшей, кризисной ситуации руководству страны удалось сделать то, что не удалось в свое время Николаю II: удержать Россию от полного раздрая и анархии, остановить инерцию распада, набравшую ход после краха СССР и рыночных реформ 90-х, организованных «в режиме катастрофы». Политическая стабилизация, управляемость госструктур, эффективная работа законодательных органов и главное – консолидация общества на созидательной основе, – все это создает базу для нормального, эволюционного развития страны.
Впереди еще немало сложных, масштабных задач, в том числе и социального плана. И немало трудностей и испытаний. И мы не должны дать ни малейшего шанса тем, кто мечтал бы снова ввергнуть Россию в раскол и смуту.
Часто говорят о том, что Октябрьская революция 1917 года сыграла большую роль не только для России, но и для многих промышленноразвитых государств. И это правда. Она до смерти перепугала правящие круги и имущие классы стран Запада, заставила их всерьез браться за создание систем социального партнерства, формирование среднего класса. Усилилась роль государства в экономическом планировании, социальном регулировании, патронаже образования, медицинского обслуживания, науки, культуры и т. д. Можно вспомнить, как Ф. Рузвельт своим «Новым курсом» буквально спас американскую экономическую систему в годы Великой депрессии. Можно вспомнить выдающегося экономиста Джона Кейнса, который разработал реформистскую теорию «социализации капитализма» с весьма мощным инструментарием. То, что фактор Октябрьской революции сильно повлиял на «очеловечивание» экономики западных стран, признается на самом Западе, где издано немало книг и научных трудов по этому поводу.
Да и куда деться от того факта, что к 80-90-м годам прошлого столетия реального социализма, к примеру, в Швеции оказалось гораздо больше, чем в СССР?
Но вот вопрос: Запад-то многому научился на нашем примере, а кто научит тому же социальному партнерству наших новых нуворишей, не остывших от азарта первоначального накопления капиталов? Кто научит тех наших чиновников, для которых понятие общественная польза – пустой звук? Кто научит либеральных экономистов, взявших в привычку с гайдаровских реформ думать о народе и обществе с технократическим цинизмом? Подчас просто поражаешься, когда слышишь от иного высокопоставленного деятеля рассуждения о том, что в российское село вкладываться не надо. Там, дескать, много избыточного (?) населения. Или что пенсионеры – «балласт для страны», и поэтому надо повышать пенсионный возраст. Или что уровень минимальной оплаты труда повышать нежелательно, ибо это «отпугивает зарубежных инвесторов»…