Линия горизонта
Шрифт:
А взять такую проблему. По данным «Левада-центра», две трети россиян не имеют сбережений. Значит, не имеют возможности делать крупные покупки и отложить некую сумму «на черный день». Для сравнения: в США имеют накопления в банках более 70 процентов граждан, в Германии – более 90 процентов работающих к старости скапливают солидную сумму, обеспечивающую весомое дополнение к и без того солидной пенсии.
Радуясь, как в России растут инвестиции, как разворачиваются крупные нефтегазовые проекты, мы не должны забывать о человеческом измерении экономики. Правительство может сколько угодно рапортовать о «героической» борьбе с инфляцией. Но одного факта скачка цен на хлеб и гречку, другие продукты достаточно, чтобы перечеркнуть любые усилия.
Поражает, как цинично это оправдывается
Пирог с казенной начинкой
Сложные и масштабные задачи по модернизации, встающие перед Россией, побуждают к критической оценке состояния всей нашей системы государственного управления. Надо откровенно признать: с нынешним уровнем бюрократизма и коррупции, с той степенью отчуждения чиновничества от интересов общества, какую мы имеем сегодня, добиваться кардинальных преобразований крайне проблематично. В свое время многим казалось: стоит, мол, вывести страну на демократический путь, покончить с всевластием номенклатурщиков КПСС, и облик государства сам собой очеловечится. Но вот уже почти два десятилетия мы живем в новой России. Изменилась страна, ее экономика, жизнь миллионов людей, а вот бастионы бюрократии не только не поколеблены, но скорее даже укрепились.
По официальным данным, к началу 2009 года в России насчитывалось 1,7 млн чиновников различных уровней. Это в два с лишним раза превышает показатели 1990 года. Если в последние годы существования СССР один чиновник приходился на 220 жителей, то ныне уже на каждые 100 россиян по чиновнику. Не странно ли? Ведь, казалось бы, государство активно избавлялось от избыточных функций, проводилась административная реформа, призванная упорядочить структуры управленческого аппарата, прошло множество аппаратных реорганизаций и сокращений. И к чему мы пришли?
Один гражданин, приславший в мою интернет-приемную жалобу на самоуправство местных начальников, с горечью написал: «Постсоветские бюрократы гораздо циничнее советских. У тех была какая-то острастка: они побаивались жалоб в ЦК, инспекторов из партгосконтроля, фельетона в газете. А чего боится нынешний чиновник? Ничего!» Сказано категорично. Но действительно: эффективной системы демократического контроля за деятельностью госаппарата пока не создано. А тем временем значительная часть бюрократии втянулась в процессы раздела и передела собственности. Многие чиновники превратились в теневых бизнесменов, повязанных круговой порукой. Новая ситуация, что называется, «снесла крышу» некоторым деятелям, побудила их уверовать в свою исключительность. «На языке – государство, а в мыслях – пирог с казенной начинкой», – метко характеризовал когда-то бюрократов своего времени М. Е. Салтыков-Щедрин. Увы, помыслы иных нынешних чиновников простираются куда дальше «пирогов» – к пакетам акций крупных компаний, крупным банковским счетам, роскошным виллам и яхтам. И более того – к экономическому и политическому господству в стране.
Здесь надо оговориться: давая негативные оценки российской бюрократической машине в целом, мы, разумеется, не должны огульно, чохом обвинять всех госслужащих. В системе госслужбы работают тысячи и тысячи добросовестных руководителей и специалистов, честно выполняющих свои служебные обязанности. Труд этого массового слоя госслужащих надо уважать и соответствующим образом оценивать. Никто не предлагает по-хунвэйбински объявлять «огонь по штабам». Речь о другом: о том, что надо видеть системные проблемы, извращающие суть и смысл государственного управления. Ведь даже порядочный и профессиональный человек, вынужденный работать в ущербной системе, может поневоле превратиться в «человека-функцию», действующего по бездушной логике бюрократического механизма.
Когда-то выдающийся немецкий социолог и экономист Макс Вебер создал теорию «рациональной бюрократии». К сожалению, мы
Запомнился сюжет, который как-то довелось увидеть по ТВ. В приемную одного из начальников пришла группа граждан, ставших в свое время жертвами одной их мошеннических строительных пирамид. Учитывая, что местные чиновники многократно отфутболивали их обращения, обманутые дольщики на этот раз пригласили группу телевизионщиков. Надеялись, что хоть под оком телекамер их соблаговолят выслушать. Наивные! Кончилось все тем, что появился высокомерный, дородный начальник и просто вытолкал взашей и просителей, и тележурнал истов.
Чиновник, уверенный в безнаказанности, выбрасывающий граждан из приемной, по сути своей предназначенной для того, чтобы они сюда приходили и обращались, – это ли не абсурд? Это ли не символ неблагополучия? Увы, фактов подобной же твердолобости в избытке на самых разных уровнях. Взять, скажем, нашумевший конфликт вокруг поселка «Речник». Разве события, происшедшие там, не из того же ряда? А позорная история с генпланом Москвы, который был буквально продавлен чиновниками вопреки многочисленным протестам общественности? А чего стоит питерская ситуация вокруг пресловутой башни Охта-центра? В эпицентре спора о ней уже не столько архитектурные разногласия, сколько вопрос о том, имеет ли общественность Питера хоть какое-то право голоса при решении важнейших городских проблем? Судя по всему, функционерам наплевать на любые рациональные аргументы. Взгромоздить «кукурузину» над Невой для них стало делом самоутверждения, неким «сакральным» символом чиновного всевластия.
Трижды прав был В. В. Путин, когда в свое время сказал о том, что наше чиновничество в значительной степени представляет собой «замкнутую и надменную касту, понимающую государственную службу как разновидность бизнеса». Резко высказался по этому поводу и Президент России Д. А. Медведев, заявив, что государственный аппарат у нас зачастую выступает как «сам себе суд, сам себе партия и сам себе, в конечном счете, народ». То, что руководители страны занимают четкую позицию в этом вопросе, очень важно. Но одной политической воли первых лиц в таком деле недостаточно. Поставить бюрократию на место, заставить ее играть конструктивную роль можно лишь всем миром, создавая демократические противовесы, формируя среду, в которой труд честного госслужащего был бы престижен и уважаем, а у бездушных чинуш и мздоимцев, что называется, земля горела под ногами.
Крайне важна система ответственности. В последние годы у нас существенно выросли зарплаты чиновников. В принципе это правильно. Лучше платить чиновнику достойные деньги, чтобы он дорожил местом и честно выполнял обязанности, нежели держать его на нищенском пайке, подталкивая заниматься кормлением с должности. Во многих странах поступают именно по этой логике. Во время визита в Сингапур мне довелось ознакомиться с тамошним опытом борьбы с бюрократизмом и коррупцией, который признается одним из самых успешных в мире. Они не скупятся на высокие зарплаты сотрудникам госаппарата, но обязательно корреллируют их с экономическим ростом страны. Если же чиновник провинился, он получает по полной: разорительные штрафы, запрет на работу в госорганах, конфискация имущества, подробное разоблачение в СМИ и т. д. В общем, «правила игры» выстроены так, чтобы люди и не помышляли об «административной ренте» и осознавали выгоды честной и профессиональной работы.