Линия Крови
Шрифт:
Похоже, юнцы даже не сразу поняли, что это сказано в их адрес.
– Чего-о?! – протянул один из них.
– Хер через плечо! Щас ноги повыдергаю!! – зарычал Александр.
Он стоял, широко расставив ноги. Потертая кожаная куртка туго обтянула крепкие плечи. Стриженая голова с проседью в темных, жестких как проволока волосах наклонена. Фигура выражает готовую в любое мгновение выплеснуться мощь, а взгляд – с трудом сдерживаемое бешенство.
Не ожидавшие такого поворота, юнцы растерялись. Они косились друг на друга, явно не понимая
– Ты чего, земляк? – выговорил, наконец, самый смелый.
– Нам домой надо. Обиделся, что мы тебя объехали? Так мы уступим… - Сопляк нервно улыбнулся.
– Ты первый.
– А ты последний!
Борецкий сделал шаг вперед.
Салажонок бросил быстрый взгляд на дружков, буркнул:
– Ну ладно, ладно.
И юркнул за руль. Музон оборвался, взревел мотор. Остальные тоже резво попрыгали в мрачный, как могила, салон. «Девятка» с пробуксовкой, выбрасывая из-под колес струи земли, развернулась и поползла в гору.
Александр подошел к Вадиму и Жанне, достал сигарету. Руки его едва заметно дрожали.
– Вот одного не пойму, - проговорил он, - почему люди вечно пытаются говорить с такими ублюдками по-хорошему? «Молодые люди, а не будете ли вы так добры? Ребята, что вы как себя ведете?». Они же человеческих слов не понимают, наоборот – расценивают это как проявление слабости. С отморозками надо разговаривать на их языке… И еще: любой из этих мужиков, - он кивнул в сторону толпящихся пассажиров, - любой из них такого сопляка щелбаном пришибить может… А перед наглостью и хамством - пасуют. Парадокс?
– Да нет никакого парадокса, - ответил Кукушкин, поднося майору огонек зажигалки. – Просто, дай ему щелчка – потом проблем не оберешься. Сам знаешь, скажут: избил ребенка, примерного мальчика… А у мальчика папа-мама, родственники… Тебя же и посадят.
– Вряд ли каждый думает именно так. Просто народ у нас такой – пока до точки не доведут, не пошевелится. Моя хата с краю – ничего не знаю.
Они спустились к самой воде. Налетел свежий ветерок, легким прикосновением остудил щеки. Принес запах влаги, крики чаек и не до конца осознаваемое ощущение свободы и раздолья.
Жанна вдохнула пьянящий воздух с наслаждением. Посмотрела вдаль.
Великая русская река вольготно раскинулась в ширину. Противоположный берег так далеко, что кажется нереальным, почти сказочным. Он ярко залит солнцем, тот сказочный берег. Меж стволов берез, подернутых легкими облачками бледно-зеленой листвы, – кукольные, резные домики. Среди миниатюрных, игрушечных сосен вьется ярко-желтая песчаная дорожка, спускается к Волге. На берегу деревянное, похожее на вагон здание. Возле него на воде нелепое квадратное судно с высокой белой надстройкой. Это и есть паром, которого они ждут.
Вдруг набежала черная тень, поглотила всю эту сказочную красоту. Будто кто-то неведомый наложил черную лапу. Странно: река и
Жанна глянула на небо. Ничего необычного – в бездонной синеве плывут большими белыми клубами кучевые облака.
Борецкий и Кукушкин курили. Борецкий спросил:
– В первый раз на Волге?
Жанна кивнула. Она снова во все глаза рассматривала окрестности. Вон, по центру реки, неспешно плывет длиннющая баржа с уставленными на ней огромными штабелями досок. Следом стремительно несется на подводных крыльях - будто летит над водой - пассажирская «Ракета».
– Долго этот паром там еще простоит? – подал голос Вадим. – По расписанию уже пора бы ему и отчалить.
Борецкий пожал плечами.
– Он не тронется, пока баржа с «Ракетой» не пройдут, - раздался голос за спиной.
Оперативники оглянулись. К ним, помогая себе самодельной тростью, подошел ветхий старик в поношенном, но чистом костюме. Старик встал, оперся на палку. На лацкане пиджака блеснула одинокая медаль. Дед повернул к ним обветренное, морщинистое лицо. Сказал:
– Уж и не знаю, построят ли мост-то? Давно уж должен быть сдан, по плану-то. Да воз и ныне там… Во-он опоры-то стоят, - он повернулся и, прищурившись, показал рукой, где стоят опоры.
– Видно опять заморозили.
Жана с трудом разглядела на горизонте торчащие из воды серые столбы, перевела взгляд. «Ракета» опередила тихоходную баржу и мчится мимо стоящего на кинешемском берегу старинного сооружения.
– А это, вон там, что такое? – спросила девушка.
– Где? А, это… Это то, что от монастыря осталось, - ответил старик. – Когда-то здесь крепость стояла, для защиты речного пути. А сейчас то, что осталось, принадлежит фабрике.
– Крепость? – переспросила Жанна. – А вы сказали монастырь.
– Так раньше монастыри и были крепостями. Думаешь, почему у всех монастырей такие стены?
– Ну… я не знаю. От татар защищаться.
– От татар… И от татар тоже, - согласился старик. – А потом?
Жанна пожала плечами.
– Монастыри исконно строились в важных местах как твердыни. Духовное и светское рука об руку шли, - старик посмотрел в сторону противоположного берега, произнес тихо: - Раньше церковь была очень воинственной.
На секунду промчавшаяся «Ракета» показалась девушка летящей в прошлое: от строящегося моста будущего к полуразрушенным крепостям прошлого и дальше, в неведомое…
Наконец паром отчалил от противоположного берега и резво побежал поперек реки.
Завершилась тягомотная процедура швартовки, выгрузки и погрузки. Паром проревел сиреной и тронулся от причала. Берег поплыл назад, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее.
Борецкий с Костей остались в машине. Жанна и за ней Вадим прошли к борту. Свежий, напоенный влагой ветер дышит ароматом бескрайних просторов, свободой и раздольем. Тихо плещутся о стальной борт волны. Кричат чайки…
На минуту Жанна почувствовала себя вне времени и пространства.