Линия разлома
Шрифт:
Леша Ванин достал из холодильника очередной труп, перевалил его с каталки на стол. Перед ним лежал совсем молоденький, едва оперившийся юнец.
– А ты как попал в эту компанию? – вырвалось у него от удивления. Осмотрел голову. Обширная черепно-мозговая рана. Ударили камнем, поднятым с земли. Вот и частички грунта. Он аккуратно пинцетом собрал их и положил в пакетик.
Пусть обследуют криминалисты. Может, эта зацепка укажет на место преступления?
Итак, парень, в отличие от пока обследованных других, умер от удара по голове.
Почему он оказался в этой компании, не подходящей ему ни по возрасту,
Костя лежал на столе в морге. Хотя должен был находиться в другом, более живом и более приятном обществе.
Сегодня ему исполнилось бы 18.
К этой дате готовились все, включая дедушек, бабушек. Так случилось, что Костя был единственным ребенком в семье. Его папа, достаточно известная личность в Мохове, помимо сети аптек «Айболит», владел также сорока пятью процентами акций моховского химического комбината.
Именно там он познакомился со своей будущей женой Альбиной. Алечка работала в экспериментальной лаборатории и довольно часто по поручению заведующего бегала в центральный офис визировать у секретаря документы. Вот там-то ее и увидел Муравьев. Как раз закончился совет акционеров. Они только вышли в приемную и тут – о чудо! – девушка с копной ярких рыжих волос поразила его в самое сердце. Он еще не был женат, хотя преодолел психологический барьер в 30 лет. Да и до сегодняшнего дня не собирался. Но, видимо, судьба решила иначе. Через месяц Анатолий Муравьев перевез свое рыжее сокровище в свой загородный дом в элитном поселке «Золотые пески». Еще через месяц пара поженилась. Через 8 месяцев родился обожаемый и любимый всеми членами семьи Костенька. Роды были, однако, тяжелыми. Врачи боролись за спасение и мамы, и сына. После, когда все самое страшное осталось позади, Алечка услышала приговор – она никогда не сможет больше иметь детей.
Ну и пусть! Зато у них есть милый карапуз Костик, которому оба родителя готовы были посвятить всю свою жизнь. Муравьев уволил жену с работы, и она стала заниматься ребенком и, конечно, мужем.
Их семья была удивительной. В то время, как друзья и коллеги Анатолия меняли любовниц, как перчатки, а то и жен, эта пара была неразлучна.
Костик рос в атмосфере любви и внимания. Альбина играла с ним, гуляла, общалась на его детском языке, жалела. Когда мальчик подрос и пошел в школу, никогда не ругала за двойки. Вместе с ним делала уроки, читала книги.
Одним словом, идиллия.
Шли годы, Костик подрастал. На сверстниц смотрел восторженно. Был с девочками обходителен, вежлив, за что его любили абсолютно все девчонки в классе.
В то лето, когда он окончил 11 класс и уже подал документы на журфак филиала областного университета, он встретился в их элитном поселке с девушкой. Вернее, сначала увидел и долго провожал ее глазами. Потом он несколько раз незаметно для нее караулил ее, чтобы видеть снова и снова. Девушку звали Ксения. Она вместе с мамой приходила работать в большой особняк на окраине, в котором разместилось какое-то иностранное торговое представительство. Однажды юноша набрался храбрости и подошел к ней. Ксюша как раз шла из магазина. Познакомились. Понравились друг другу. Общение получилось интересным, эмоциональным. Между молодыми людьми пробежала искра.
Накануне дня рождения единственного сына и внука в доме кипели приготовления. Бабушки, дедушки, мама, папа заготовили подарки, пригласили своих друзей и кучу нужных людей на праздник. Костя как раз собирался сказать родителям, что хочет пригласить к себе Ксению. Надо было познакомить с ней родителей, чтобы больше не прятаться и открыто встречаться с девушкой.
В тот роковой день он шел к ней, чтобы пригласить на день рождения.
Больше он домой не вернулся.
Зато встретился с Ксюшей. В фургоне. И остался с ней навсегда. Навечно.
6
В городской клинической больнице было тихо и безлюдно.
«Сон-час, наверное, – подумал Голубчиков. – Да и для посещений еще рано».
В вестибюле было прохладно. Заглянув в отделение, майор спросил дежурную сестричку, где найти доктора Ефимова. Она указала на дверь справа прямо по коридору.
На двери – табличка «Ординаторская». Голубчиков толкнул ее и скрылся внутри кабинета.
Из-за стола вышел молодой человек, лет 25-30. Уставший, сонный.
Голубчиков предъявил удостоверение.
– Вы по поводу Егошкина? – спросил Ефимов.
– Да. И хотелось бы знать, как он себя чувствует, – майор присел на кушетку.
– Кофе будете? – предложил доктор и, услышав отказ, ответил: – А я буду. Вторые сутки на ногах, – подошел к шкафчику, достал банку растворимого кофе, насыпал ложку кофе и ложку сахара в чашку, залил водой, помешал. Потом сказал: – Отмыли мы его, одели в пижаму, взяли кровь на анализ, мочу. Могу сказать одно. Или он сам, или кто-то, но принял львиную дозу слабительного. Как вообще живой остался – удивляюсь. Жена пришла, принесла ему чистую одежду. Сейчас сидит с ним, – Ефимов жестом указал на дверь. – Хотите, проведу к нему. Он в состоянии общаться. Только потерянный какой-то, угнетенный. Плачет. Представляете, взрослый мужчина плачет. Психотерапевт ему нужен.
Майор с доктором поднялись на второй этаж. Там, в одноместной ВИП-палате, временно находился Семен Егошкин. Жена сидела на кровати и держала мужа за руку.
При виде Голубчикова Егошкин вскинулся, заволновался, однако тот его осадил:
– Не надо. Лежите. Вам отдохнуть бы, прийти в себя.
– Вы, наверное, пришли поговорить? – тихо спросила супруга. – Так я выйду.
– Да, если не трудно, – согласился майор, – только далеко не уходите. Вы тоже понадобитесь.
Жена вышла. Голубчиков прошел к окну, осмотрелся. Вид из окна открывался райский. В прямом смысле этого слова.
Когда -то давно бывший главврач больницы предложил с тыльной стороны здания разбить сад из райских яблонь. Впоследствии сад окультурили, проложили дорожки, поставили фигурные скамейки.
Сергей Сергеевич смотрел на это чудо и думал о том, как давно он не был на природе со своей Наткой.
«Закончу это жуткое дело и возьму отпуск. Хоть на неделю. Выберемся на природу».
Егошкин тихонько кашлянул. Голубчиков вернулся к реальности. Сел на стул, достал чистый лист бумаги, ручку и начал опрос свидетеля.