Линия разлома
Шрифт:
Елизавета Васильевна перестала плакать, вытерла слезы, глубоко вздохнула, набралась смелости и начала рассказ.
Сергей Сергеевич внимательно слушал, не перебивал, изредка что-то писал в протокол.
История, рассказанная Коротковой, и дневник ее сына повергли в шок оперативников. Согласно всем законам развития, ничего из ничего не появляется. Любому событию предшествует цепочка обстоятельств. Так и трагедии, как правило, случаются на подготовленной почве.
9
Когда-то давно в Мохове, на окраине, жила обыкновенная тихая
Но однажды спокойное течение ее жизни было нарушено.
В тот вечер, 41 год назад, она задержалась в библиотеке допоздна. Начальница попросила срочно проверить все формуляры и выписать задолжников. Было около 9 часов вечера, когда она закончила работу и закрыла библиотеку. Шла домой привычной дорогой. Но неожиданно кто-то напал на нее сзади и сильной рукой закрыл ей рот. Вокруг тихо, пустынно, ни души. Лесополоса совсем рядом. Туда и потащил ее преступник. В безопасном для себя месте крепкий, жилистый, совсем молодой парень накинулся и начал сдирать с нее одежду. Маленькая хрупкая Лиза быстро устала сопротивляться, кричать. Она молча терпела, пока подонок издевался над ней. Молилась в душе, чтобы не убил. Она даже в такие минуты думала о маме, которая, конечно, не переживет потери дочери. Мать и не пережила. Надругательство над любимой единственной доченькой уже через месяц свело ее в могилу.
А насильник тем временем, закончив свои дела, достал из сумки фотоаппарат, вспышку и начал фотографировать голую, окровавленную Лизу, лежащую на грязной траве. Вот тут-то она его и разглядела. Этим подонком оказался местный прощелыга, малолетка Егор Пряхин. «И когда ж ты, сволочь, успел вырасти», – подумала Лиза и отключилась.
Очнулась она дома, в своей постели. На стуле сидела плачущая мать. Доктор дежурил рядом с ней и ждал, когда Лиза придет в себя. В тот момент, когда девушка открыла глаза, и стало ясно, что ее жизни ничего не угрожает, матери стало плохо. Случился инсульт, от которого она не смогла оправиться.
Доктор забрал их обеих в больницу. Лиза прошла освидетельствование, сняла побои, подала заявление в милицию. Через месяц насильника осудили на 8 лет. Почти сразу после суда девушка похоронила мать. Но спокойная жизнь в Мохове ее покинула. Дружки Егора чуть ли не на каждом столбе развешивали непристойные фотографии. После чего в библиотеке ее попросили найти другую работу. И вдобавок ко всем своим несчастьям Лиза поняла, что забеременела от ублюдка. Это был удар ниже пояса.
В панике она бросилась в больницу. Там обследовали и вынесли вердикт – 30 лет, слабые почки, аборт может не пережить. Врач-гинеколог ласково посмотрела на Лизу и сказала:
– Родила бы ты, девонька. А ребеночка оставь в доме малютки. Дурная кровь
Так девушка оказалась в Донецке. Ей почему-то казалось, что в богатом шахтерском крае она не пропадет. И не ошиблась.
Устроилась нянечкой в круглосуточный детский сад при металлургическом заводе. Через год, когда родился Юрочка, дали однокомнатную квартиру от завода в центре города.
Не смогла она бросить Юрочку в роддоме. Когда увидела этот родной комочек, прониклась к нему материнскими чувствами и долгое время была просто счастлива, что он у нее есть. Мужчин она не пускала в свою жизнь, и всю себя посвятила Юрочке. Верила, что вырастит достойного парня. Жизнь казалась безоблачной до тех пор, пока сынок не перевалил на второй десяток лет. Тогда она стала строже, жестче. Следила за ним, когда он выходил на улицу. Многое запрещала ему, а многое просто не могла дать. Тучи на горизонте начали сгущаться.
В дальнейшем ее жизнь превратилась в кромешный ад. Отдыхала Лиза душой и телом только тогда, когда ее Юрочка отбывал наказание. Она же отбывала свое наказание, любя его по-прежнему всем сердцем и прощая обиды.
Когда сына осудили за убийство соседской девушки Ирины, она не смогла больше жить рядом с родителями погибшей. Продала квартиру в Донецке и уехала на родину в Мохов. Поближе к маминой могиле. Купила дом на той же улице, где родилась, и зажила себе в ожидании сына.
За 40 лет из старожилов на ее маленькой улочке никого не осталось. Со временем подружилась с семейством Правдиных, которые жили совсем рядом. Они относились к ней с сочувствием. Гриша взял на поруки хозяйство в доме. Помогал с дровами, мелким ремонтом.
Беда, как водится, пришла неожиданно, откуда никто не ждал и не догадывался.
Раз в год Елизавета Васильевна ездила к сыну в колонию на свидание. Готовилась к этому событию, собирала деньги. На удивление, Юрочка всякий раз встречал ее приветливо. Повзрослел, видимо. Понял, что кроме матери у него никого нет. И, похоже, тоже ждал эти редкие встречи с ней. Всякий раз просил у нее прощения и мечтал, что, когда освободится, заведет хозяйство, устроится на работу, женится. «Внуки будут у тебя, мать. Нанянчишься!»
После таких свиданий Короткова уезжала счастливой, радостной. Даже начала присматривать невесту сыночку. Вон Ангелинка Правдина подрастает. Чем не невеста ее Юрочке? Да, она отрывалась от реальности. Но жила этим. Человек так устроен. У него должна быть мечта! Если ее нет, то нет и человека. Оболочка, пустота.
Вот ведь как сжалилась судьба над бедной Лизой! Дала ей упоительных 5 лет передышки. И снова ввергла ее в кошмар, в который не хочется верить. Утром нет желания просыпаться.
Как всегда, подошло время, и Елизавета Васильевна поехала на шестое свидание к сыну. Однако Юрочка не вышел к ней, а передал с дежурным записку, в которой называл ее старой сукой и мразью и просил больше никогда не приезжать сюда: «Сиди дома. Освобожусь, приеду. Чтоб ты сдохла, наконец, старая сволочь».
Короткова вернулась домой поникшая, напуганная, безжизненная. Показала записку соседу. Тот, жалея ее, пообещал через знакомых узнать, что там произошло с ее сыном.
Шло время. Как-то под вечер к ней зашел Правдин.