Линия жизни
Шрифт:
– А что ты здесь делаешь, братец? – спросила сияющая Бетани. – Снова следишь за нами?
– У меня была деловая встреча в ресторане напротив. Я уже стал ловить такси, а потом смотрю – тут целый цветник за столиком. Дай, думаю, зайду. Не беспокойтесь, я ненадолго. Я только поздороваться и убедиться, что вы не голодаете.
В этот момент подошел официант с полным подносом десертов, которые они не заказывали.
– Вам подарок от этого джентльмена.
– Ужин за мой счет, девочки!
Мэв, Бетани и Эрин заахали, поблагодарили его и стали выбирать десерты, а Николь лишь благодарно стиснула ему руку. Гаррет подмигнул ей и ответил тем же.
Потом
– Ну, девочки… хорошо сидим? Ах, как бы его предупредить?
– Отлично, Гаррет! – ответила Эрин. – Но не так, конечно, как вы посидели пару недель тому назад.
Надо отдать должное Гаррету: он и бровью не повел, хотя внутри у него наверняка все вскипело. Если бы не едва заметные розоватые пятна на щеках, то Николь и не догадалась бы, что он сердится. Ага, он тоже умеет краснеть!
– Оказывается, у Карлы есть знакомый коп! – выпалила Эрин. И рассказала ему об идее пригласительных на свадьбу.
Николь ожидала от него молчания, холодности, напряжения, а Гаррет просто расхохотался и воскликнул:
– Ну вот, а я-то думал вас удивить!
И сестры начали наперебой предлагать и другие идеи: полосатое платье для невесты и костюм для жениха, именные карточки за столом с надписью «Добро пожаловать на волю» и прочее. Все это сопровождалось тысячей шпилек по поводу игрищ в машинах на парковке. Но вскоре разговор перешел на другую тему: стали обсуждать предстоящую поездку в Диснейленд, куда планировала отправиться Бетани с семьей, и менее увлекательные деловые планы Мэв. Николь сидела молча, пораженная тем, как легко они обошлись с проблемой, предвещавшей, казалось, начало конца. И тем, что Гаррет не выпускает ее руку. Она переживала настоящее откровение. Гаррет снова преподнес ей урок, как уметь не принимать все слишком близко к сердцу. Она постепенно расслабилась, только сейчас почувствовав напряжение в плечах и спине.
Гаррет остался с ними до конца ужина, пока не было съедено все мороженое и выпит весь кофе. Он тревожился о Николь, хотя и не подавал виду. Он знал, как болезненно она воспринимает любые намеки, и боялся, что она неправильно поймет его реакцию и обидится. Когда девочки сменили тему, он вздохнул с облегчением. Гаррет слушал их болтовню, и ему казалось, что они снова собрались под одной крышей. Все так, как раньше, но лучше, потому что теперь с ними Николь и в знакомом хохоте за столом звучит и ее голос.
Потом, когда они, обнявшись, шли вдвоем по улице к остановке такси, он спросил:
– Ну и как тебе шуточки насчет свадьбы? Понравились?
Николь взглянула на него снизу вверх с облегчением – она и сама собиралась задать ему этот вопрос, но он опередил ее.
– Да так… не очень. Мне было неудобно. А тебе?
– А мне нет. Это они для смеха. Ты же знаешь, каковы у меня сестрицы – их хлебом не корми, дай позубоскалить. Я привык. Да и потом, я никогда не собирался жениться и не так остро все воспринимаю, как ты.
Ее плечи у него под рукой неожиданно напряглись, давая понять, что ее что-то беспокоит.
– Можешь не говорить, если не хочешь, но я бы все-таки хотел знать, что тебя мучает.
В молчании они прошли еще четверть квартала. Изредка тишину взрывали полночные автомобили, с ревом проносящиеся мимо.
– Когда у нас начались отношения с Полом, я была совсем молода и глупа, – сказала Николь. – Мы долго дружили, а в старшей школе начали встречаться. Нам было по пятнадцать лет. Он был самый замечательный парень из всех, что я знала. И наша детская дружба совершенно естественно переросла в любовь. Так нам тогда казалось. В общем, самая обычная история.
Гаррет сочувственно кивнул, хотя в школе у него не было девушки и школьную любовь он наблюдал со стороны. Его друзья, он видел, меняют девчонок как перчатки и всякий раз называют это любовью. Но у Николь все было иначе, можно не сомневаться. Все всерьез – иначе у нее не бывает. И она за это поплатилась.
– Мои подружки были повернуты на парнях. Менять парня раз в месяц – это было в порядке вещей. Боже, чего только не бывает в школе! – Николь усмехнулась. – Но я чувствовала, что это не для меня. Мне хотелось чего-то постоянного, надежного. А Пол мне очень нравился, и я думала, что люблю его. После школы мы собирались поступать в один колледж. Все вокруг твердили: ах, как романтично, вы чудесная пара, вы должны пожениться! Наслушавшись доброхотов, мы и сами в это поверили. Они нам внушили эту идею: раз мы любим друг друга, то обязательно поженимся, а иначе и не бывает. – Николь сокрушенно покачала головой. – Никто почему-то не обращал внимания на то, что мы практически дети, а нам уж тем более было невдомек. Наивные мы были, как младенцы.
– А куда смотрели твои родители? – с удивлением спросил Гаррет. – Сколько вам было лет? Восемнадцать?
– Его родители были целиком за. Я им очень нравилась. Его мать даже говорила, что обрела во мне дочь, о которой всю жизнь мечтала. А моя собственная мать… – Николь открыла рот, пытаясь подобрать эпитет, но передумала и со смущенным видом продолжала: – Лучше не спрашивай. Нет, она чудесная, но вот что касается здравого смысла… с этим у моей матушки проблемы. Жизненные приоритеты у нее, мягко говоря, странные. Она родила меня в семнадцать лет. Ее бойфренд, узнав, что она беременна, бросил ее. Потом он посылал ей деньги – пару раз в год по двадцать долларов или около того. И когда она узнала, что я выхожу замуж – замуж, представь себе, – да еще за парня, с которым встречаюсь три года, и мы оба будем учиться в университете Маркет, она была вне себя… вне себя от счастья и восторга.
Гаррет представил себе. Нет, он знал, что Николь выросла без отца, но никогда об этом не задумывался. Ни отца, ни брата, одна мать, которая спит и видит, как бы быстрее выдать дочку замуж… сбыть, как говорят, с рук.
– Пол очнулся первым, – продолжала Николь, – за полтора месяца до объявленной свадьбы. До него вдруг дошло, что в восемнадцать лет жизнь только начинается, люди едва-едва начинают осознавать, кто они и чего хотят, и нет причин подставлять шею под брачное ярмо, когда мы толком не успели разобраться, нужно оно нам или нет. – Она пожала плечами. – И он был прав. Мы разорвали помолвку, отменили свадьбу и расстались: он уехал на восток, в другой колледж, а я осталась дома.
Николь говорила совершенно спокойно, будто о чужом прошлом, которое не имеет к ней ни малейшего отношения, но Гаррет знал от Мэв, что на сердце у нее осталась глубокая рана.
– Потом ты встретила другого человека?
По тому, как ее лицо сначала окаменело, а потом исказилось гримасой боли, Гаррет догадался, что этого другого человека ей было бы лучше никогда не встречать. Вопреки слухам, Гаррет не любил драться, но ему немедленно захотелось убить этого мерзавца еще до того, как он о нем услышал.