Лира и Кошмар
Шрифт:
– Мои волосы. Ими я убиваю.
– Как именно?
– Взмахиваю ими, начинаю стрелять глазками, и все женщины мои.
– Верно. Давай, вали, и без хороших новостей не возвращайся.
Юноша принялся шнуровать высокие ботинки на невысоких каблуках. Они выглядели не слишком удобными, однако шнурки и кожа, пропитанные праной убитых врагов, сильно повышали смертоносность – и внешнюю привлекательность, если уж на то пошло. Где-то в глубине души Кошмар считал идиотизмом желание Масок выгядеть красиво и страшно, как с нуарной открытки, однако таковы были их традиции: если хочешь убить, убей так, чтобы это выглядело
– Дружок, ты возишься, как пятилетний мальчик.
– А ты стоишь над душой, как сорокалетняя мамаша.
– Я мамаша, и мне сорок. Проблемы?
Кошмар глухо рассмеялся, поднимаясь на ноги и принимаясь сплетать портал из собственных мыслеобразов да специально накопленной праны: белые нити выходили из маски и кончиков пальцев, объединяясь в гармоничное целое, похожее на крутящуюся воронку из обесцвеченных волокон или припорошенный снегом венок из тонких веток засушенного деревца; кольцо искажалось и росло с каждой секундой, пока не превратилось в некое подобие овальной арки – или зеркала с закрашенным стеклом.
– Что ж, время проверить, сколько я стою.
– Когда вернешься, не забудь передать мне сумму.
Юноша осклабился.
– Так значит, ты передумала насчет нашего романа?
– Тебе и впрямь так нравятся старухи, мелкий ты червяк? Лучше найди кого-нибудь настолько же зеленого.
– И я тебя люблю, Гроза.
– Пф-ф-ф.
Кошмар смело поднял глаза на темноту, несколько секунд простоял, таращась на нее, и… шагнул внутрь, концентрируясь на нужном мыслеобразе. Это было тяжело, но все же не так, как сдерживаться при виде суровой телохранительницы, которая отныне не была связана со своим вчерашним господином никакими узами. Юноша прикусил губу, напоминая себе быть осмотрительнее и не отвлекаться. Мысли о любимой женщине, острый язык которой преграждал ему путь и заставлял шутить, когда хотелось говорить серьезно, только мешали во время миссии.
«Сейчас ты Маска, безликая и смертоносная. Никто не узнает твоего лица, никто не посмеет навредить тебе. Действуй так, словно ты бездушное оружие, но следуй своему сердцу, и так ты угодишь Черной Материи».
Прерывистое, болезненное дыхание. Тени, скользящие по стенам. Абсолютная тишина спальни в зачарованной башне, где, кроме девчонки и учителя, не было больше никого. Юноша сдвинул брови на переносице, осматривая опочивальню через прорези в маске: странное ощущение инородного присутствия, недремлющего и опасного, заставило копну белоснежных волос слегка приподняться в воздухе и замереть, готовясь к атаке.
Бледнолицый мужчина спал, обнимая подушку – будто испуганный ребенок. Он едва постанывал, морщил горбатый нос, кривил губы.
«Ночной эльф. Последний из свидетелей Великой Черной Катастрофы – или Великой Победы, как зовем ее мы».
Его нужно было убить прямо здесь и сейчас. Тогда задание будет выполнено, а мать и бабушка встретят его с величайшим довольством, признав, что их прекрасное чадо наконец готово к свершениям. В конце концов, он был последней надеждой народа Масок на свободу, на счастье, на свое место в этом мире. Его дети могли бы расти под счастливыми небесами и смеяться с дурацких историй про прошлое, где представителям их расы нельзя было даже по-нормальному любить.
«Я смогу жениться, завести детей и не думать о ритуальном самоубийстве во имя жизни своих близких и их благополучия. Что если Гроза тоже любит меня, просто не хочет делать мучительный выбор? Что если она согласится стать моей супругой, когда я расскажу ей, что проклятье снято, и отныне ни женщина, ни мужчина не должны жертвовать собою, дабы Черная Материя была довольна?»
Убийство последнего ночного эльфа было первым шагом к освобождению от этой тирании. Юноша сделал осторожный шаг вперед, пронзил спящего пристальным взглядом и наконец решился. Пряди длинных белых волос поднялись в воздух, каждый волос, словно паутинка, заискрился серебром в лучах поднявшейся к звездам луны.
«Черная Материя, моя госпожа и повелительница, – сказал он серьезно и в тот же миг почувствовал, как нечто странное и незримое, черное и голодное, обратило к нему свой взор. – Я, избранный и призванный тобою Кошмар, юноша, представляющий Масок, приготовил тебе первое подношение, сделанное от своего имени».
Темная богиня радостно заурчала и зачавкала у него в голове. На несколько мгновений в подсознании юноши застыло до боли знакомое изображение: огромный рот, полный острейших зубов, с кучей непрестанно работающих языков в бородавках.
«Прими же мое подношение, госпожа. Ты желала вкусить ночных эльфов, но последний осмелился скрыться. Я исправлю это недоразумение».
Волосы сплелись в тугие сети и ринулись навстречу Адриану, однако встретили странное сопротивление; свежий воздух, холодный и обжигающий, ударил юношу в лицо, и тот, задохнувшись, упал на колени, отчаянно скребя черными когтями белую шею.
– Дышать… Я не могу дышать… – шептал он.
Черная Материя разочарованно заурчала и исчезла. Ушла из его мыслей, его жизни, его головы. Юноша попытался завопить от гнева и ненависти ко всему происходящему, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Легкие обожгло жаром, ужасная боль сковала сердце, внутри головы взорвалась неведомая боль, сильная настолько, что из глаз брызнули слезы.
– Прочь отсюда! – завопил неприятный девичий голосок, и юноша сморщился.
«Такая визглявая. Будто ребенок».
Эльф сел на постели, в ужасе оглядываясь, и дернулся в сторону, увидев человека в маске, стоящего на коленях рядом с его кроватью. Скованный невидимыми цепями и медленно лишающийся праны, а вместе с ней и жизни, юноша отчаянно пытался выбраться из прозрачного кокона, однако вместо этого еще сильнее запутывался в энергетической ловушке.
– Как он сумел пробраться сюда? – спросил остроухий мужчина в ужасе, спешно поднимаясь на ноги и принимая боевую стойку. Черные татуировки на его коже стали ярче, налились праной. – Башня ведь зачарована!
– Не я впустила его сюда, господин Адриан, и не мне разбираться в тонкостях зачарования, которым меня толком не учили, – спокойно ответствовала все та же девчонка своим неблагозвучным голоском. – Важно лишь то, что я пришла сюда ночью и не дала Вам умереть. Мальчишка лишается праны. Постою так еще с минутку, и его душа улетит из тела прямиком к Триединой.
«Мы не ей молимся, идиотка».
– Госпожа Элеонора, прошу прощения за то, что не прислушался к Вашим вчерашним словам. Я признаю, что схватка с коварными Масками неминуема, однако я не мог и помыслить, что твари способны пробраться сюда.