Лирей. Сердце волка
Шрифт:
У сестер – красиво вылепленные, объемные скулы и квадратные подбородки с ямочками, длинные носы с горбинками, мои же скулы острые, подбородок узкий, а нос маленький, задорно торчит вверх.
Сестры очень похожи на маминого первого мужа, графа Эрсийского, от мамы в них мало, разве что светло-голубые глаза, что в сочетании с темными волосами и смуглой кожей смотрится восхитительно. Я же унаследовала мамины рыжие волосы и белую кожу, чего Виталина не может мне простить уже шестнадцать лет.
Вот и сейчас длинный, с горбинкой, нос Виталины сморщился, точно она увидела гусеницу, а Микаэла, одарив меня улыбкой, тут же обернулась к старшей сестре – не заметила ли Виталина, что мне оказано больше чести, чем заслуживаю?
– Входи, Эя, – надменно сказала Виталина, хотя я и так уже вошла.
Нэн присела в глубоком книксене и, следуя взмаху руки Виталины, покинула покои.
– Подойди, сестра, – позвала Виталина, и я приблизилась к огромному круглому зеркалу в кованой раме. Теперь оно отражает не только Виталину и испуганные лица горничных, но и меня.
Виталина скривилась, и я поняла почему: непослушный рыжий локон выбился из строгой, зализанной назад прически и упал на мышастого цвета плечо.
– Рада видеть тебя, сестра, – сказала Виталина, попытавшись улыбнуться.
– Это взаимно, Виталина, – ответила я, не утруждая себя улыбкой. – Привет, Микаэла.
– Привет!
Микаэла сверкнула полоской зубов, из-за чего старшая окатила ее ледяным взглядом, и глаза Микаэлы тотчас потухли, словно в осветительных мотыльках иссякла магия.
– Нэн сказала, ты хочешь поговорить со мной? – спросила Виталина и взвизгнула: – Ай! Косорукая!
Горничная, что осторожно наматывала темный локон на нагретые нефритовые щипцы, ойкнула, побледнела, забормотала извинения.
Я подождала, пока сестра прекратит распекать девушку и снова воцарится тишина.
– Я хотела сказать, – сказала я и запнулась, но лишь на миг, тут же продолжив: – Я хотела сказать, что сожалею о наших разногласиях и хотела бы, чтобы все недопонимания остались в прошлом.
– Вот как?
Брови Виталины поползли вверх, а красиво очерченный рот изогнулся в победной усмешке.
– Я думала, ты пришла поговорить о Миле.
– А что с Милой? – спросила я невозмутимо.
– О том, что она наказана.
Я дернула уголком рта и пожала плечами.
– Тебе виднее, как распоряжаться прислугой, – ответила я.
– Что ж, – сказала Виталина и окинула меня пристальным взглядом. – Если ты действительно все осознала, сидеть и думать над своим поведением больше не имеет смысла. Можешь занять место моей фрейлины. Будешь помогать укладывать мне волосы и следить за платьем. Эти дурехи ни на что не способны, – посетовала Виталина и виновато улыбнулась, как бы приглашая меня присоединиться к ее горю по поводу нерадивости горничных.
Я же открыла и закрыла рот, хлопая глазами.
Это что, предложение сделать меня старшей прислугой? Кажется, моя дорогая сестра перечитала сказок. Я несколько раз вдохнула и выдохнула.
– Фрейлиной, Виталина? – переспросила я. – Не знала, что графиням полагаются фрейлины. Еще и с титулом герцогини.
– Лирей, – прощебетала Виталина, оборачиваясь, и мягко, но ощутимо взяла меня за руку. – Герцогиней ты станешь не раньше достижения совершеннолетия, когда выйдешь замуж. Таковы обычаи рода герцогов Альбето, и я здесь ни при чем. А ко мне сватается его светлость герцог Эберлей. Ты же знаешь, он претендент в очереди на корону, а значит, я смогу стать королевой, и тогда моей фрейлиной может быть даже герцогиня.
– Виталина, – хмуро перебила я сестру. – Герцог Эберлей никогда не станет королем, и ты прекрасно это знаешь. Претендент в очереди на корону он, кажется, девятнадцатый.
– Восемнадцатый, – холодно заметила Виталина. – И я не понимаю, почему ты споришь, Эя? Может, я ошиблась в тебе и ты не до конца осознала?
Я покосилась на Микаэлу, та опустила глаза. Бросила взгляд на горничных – их лица само бесстрастие.
Захотелось влепить Виталине смачную затрещину, но, кажется, еще и весны в башне я не выдержу.
– Так что ты молчишь, Эя?
Изящные, словно вырезанные из двух длинных листочков, брови Виталины поползли вверх.
Я вспомнила, как одиноко было там, наверху, в компании изредка прилетающей пары голубей и церковных книг, и опустила голову. Кулаки сжала так сильно, что показалось, сейчас все услышат хруст моих пальцев.
– Ну-ка, Сейла, – сказала Виталина горничной. – Передай щипцы для завивки моей сестре.
Горничная присела, склонив голову, и протянула мне щипцы. Я сделала над собой усилие, чтобы не оттолкнуть ее руку. Выдохнула, принимая щипцы, и подцепила темную прядь Виталины, после чего принялась накручивать ее на нагретый зеленый стержень.
Виталина победно усмехнулась, послала Микаэле взгляд, мол, я же тебе говорила.
– Эя, – позвала Микаэла. – Ты слышала новости?
Мне на голову обрушился поток сплетен: о том, как графиня Ассамлер родила темного, с раскосыми глазками младенца, точь-в-точь королевский конюх, а желтое платье леди Оуберн, племянницы королевы, просто жуть как ее портит; о том, что, того и гляди, вспыхнет новой волной мода на эти ужасные парики, придется таскать дом на голове, а все потому, что тетя короля перебрала наливки и заснула возле камина, из-за чего лишилась львиной части своей шевелюры, и прочее, и прочее.
– Ах, Лирей, нам так тебя не хватало, – прощебетала Виталина, всовывая руки в рукава платья бордового бархата, подаваемого мной. – Правда, Микаэла?
Микаэла с готовностью закивала, помогая затянуть черную шнуровку. Круглый глубокий вырез спереди и треугольный сзади, из него торчат крылышки лопаток. Платье, бесспорно, очень идет Виталине, но зачем так наряжаться для семейного ужина?
– Но тебе непременно надо переодеться, – тоном, не терпящим возражений, сказала Виталина. – Это платье никуда не годится. К ужину приглашены герцог Эберлей с племянником, со своими сквайрами, и, конечно, будет тетя Сецилия с компаньонкой.