Лирика
Шрифт:
Строптивца там заездят, больно шпоря.
О чистые и любящие души,
Вы – сущие, и вы – добыча праха,
Воззритесь же на эту бездну горя!
Блаженные и радостные травы
Ложатся под стопы моей Мадонны,
Прельстительным речам внимают склоны,
Оберегая след благой потравы.
Фиалочки и бледные купавы,
Пускай незрелый лист зеленой кроны
Живому солнцу
Ласкающему вас лучами славы.
Округа нежная, река живая,
Лелейте дивный лик и эти очи,
Живого солнца пылкий блеск впивая;
Сколь мысли с вами сладиться охочи!
Отныне и скала окрест любая
Вспылает мне подобно, что есть мочи!
Амур, любовь несчастного пытая,
Ты пагубным ведешь меня путем;
Услышь мольбу в отчаянье моем,
Как ни один другой в душе читая.
Я мучился, сомненья отметая:
С вершины на вершину день за днем
Ты влек меня, не думая о том,
Что не под силу мне стезя крутая.
Я вижу вдалеке манящий свет
И никогда не поверну обратно,
Хотя устал. Беда, что крыльев нет!
Я сердцем чист – и был бы рад стократно
Влачиться за тобой, крылатым, вслед,
Когда бы знал, что это ей приятно.
Земля и небо – в безмятежном сне,
И зверь затих, и отдыхает птица,
И звездная свершает колесница
Объезд ночных владений в вышине,
А я – в слезах, в раздумиях, в огне,
От мук моих бессильный отрешиться,
Единственный, кому сейчас не спится,
Но образ милый – утешенье мне.
Так повелось, что, утоляя жажду,
Из одного источника живого
Нектар с отравой вперемешку пью,
И чтобы впредь страдать, как ныне стражду,
Сто раз убитый в день, рождаюсь снова,
Не видя той, что боль уймет мою.
Она ступает мягко на траву
И дружно лепестки цветов душистых,
Лиловых, желтых, алых, серебристых,
Спешат раскрыться, как по волшебству.
Амур, в своем стремленье к торжеству
Берущий в плен не всех, – лишь сердцем чистых,
Струит блаженство из очей лучистых
И я иной услады не зову.
Походке, взору Должное воздав,
Скажу: нельзя и речью не плениться;
Четвертым назову смиренный нрав.
Из этих искр – и из других – родится
Огонь, которым я охвачен, став
Как при дневных лучах ночная птица.
Быть верным бы пещере Аполлона,
Где он пророком стал, – как знать? – для света
Флоренция бы обрела поэта,
Как Мантуя, Арунка и Верона.
Но как не мечет из сухого лона
Моя скала струи, так мне планета
Иная: терн, репей велит мне эта
Кривым серпом жать с каменного склона.
Олива сохнет. Для русла иного
С Парнаса ток течет, а им когда-то
Она жила, ему цвела богато.
Злой рок таков иль за вину расплата
Бесплодье, коль Юпитерово слово
Мне в милость не пошлет дождя благого.
Когда она, глаза полузакрыв,
В единый вздох соединит дыханье
И запоет, небесное звучанье
Придав словам, божественный мотив,
Я слушаю – и новых чувств прилив
Во мне рождает умереть желанье,
И я реку себе: "Когда прощанье
Столь сладко с жизнью, почему я жив?"
Но полные блаженства неземного
Боятся чувства время торопить,
Чтоб не лишиться сладостного плена.
Так дни мои укоротит – и снова
Отмеренную удлиняет нить
Небесная среди Людей сирена.
Амур приносит радостную весть,
Тревожа сердце мысленным посланьем,
Что скоро сбыться суждено желаньям,
Когда смогу я счастие обресть.
В сомнениях – обманом это счесть
Иль радоваться новым обещаньям,
И верю и не верю предвещавьям:
Ложь? правда ли? – чего в них больше есть?
Тем временем бессильно скрыть зерцало,
Что близится пора – заклятый враг
Его посулам, и моей надежде.
Любовь жива, но юность миновала
Не только для меня, – печальный знак,
Что счастье много призрачней, чем прежде
Лелея мысль, что гонит одиноко
Меня бродить по свету, я грущу
О той, кого мучительно ищу,
Чтобы, увидя, каяться глубоко.
И вот опять она чарует око.
Но как себя от вздохов защищу?
Та, перед кем душою трепещу,
Амуру недруг и со мной жестока.
И все же, если не ошибся я,
То проблеском живого состраданья
Согрет ее холодный, хмурый взгляд.
И тает робость вечная моя,
И я почти решаюсь на признанья,
Но вновь уста предательски молчат.
Перед чертами добрыми в долгу,