Лис Улисс и край света
Шрифт:
Хозяин дома тоже узнал сыщика, поскольку читал о нем статью.
— Вы?! — он выпучил глаза и сделал движение, будто собирается захлопнуть дверь. Но его взгляд упал на ружье в лапах Теодора Башеньки и он не решился. — Что все это значит?
— Мне надо задать вам пару вопросов. Позвольте войти.
— Входите. Но учтите, это форменное безобразие! Я уже спал! — Он посторонился, впуская Проспера и Теодора Башеньку в большую гостиную.
— Скажите, господин Муравейчек, где вы были три часа назад? — поинтересовался сыщик, прохаживаясь вдоль стены со встроенными застекленными шкафами, в которых хранились различные географические изделия — карты, атласы, глобусы…
— Что значит где? Дома, разумеется! А почему вы спрашиваете?
Вместо ответа сыщик сказал:
— У вас столько красивых географических изделий. Интересно…
— Если хотите полюбоваться моей коллекцией, то приходите днем, — раздраженно повысил голос Муравейчек. — И, желательно, в магазин, а не домой!
— На какой лапе вы носите часы? — неожиданно спросил Проспер, чем вызвал удивление и у Муравейчека, и у Теодора Башеньки.
— На левой, — недоуменно ответил хозяин дома.
— А… Значит, компас носите на правой, — тихо произнес сыщик, якобы для самого себя.
— Компас? — занервничал Муравейчек. Теодор Башенька переводил взгляды с хозяина дома на сыщика и обратно, все больше напрягаясь.
— Да, компас, — спокойно ответил Проспер, не прекращая рассматривать экспонаты. — Здесь их у вас полно… Ой! Один разбит! И стрелка у него сломана! Только красная половинка осталась.
Муравейчек мелко задрожал. Сыщик повернулся к нему.
— У меня для вас хорошая новость. Я нашел вторую половинку стрелки. Белую. Вот она, — Проспер вытащил из кармана и продемонстрировал крохотный предмет, сделанный из пластика. — Я нашел ее в том месте, где около трех часов назад была похищена моя помощница Антуанетта. А сломали ваш компас вот этой дамской сумочкой.
Муравейчек безвольно опустился на стул. Морда Теодора Башеньки приняла решительное выражение. Он направил ружье на хозяина дома и твердо произнес:
— Альфред Муравейчек, он же Похититель! Вы арестованы!
— Теодор… — сказал Проспер.
— Вы можете хранить молчание!
— Теодор…
— Вы также можете хранить оружие!
— Теодор.
— Но оно может быть использовано против вас!
— Теодор!
Молодой тигр наконец повернул голову к Просперу.
— Аресты — это не ваше дело, — заметил сыщик. — Вызывайте полицию. Уже можно.
— Хорошо, — кивнул Теодор.
— Последите за этим типом… Я сейчас.
— Послежу, уж не сомневайтесь, — усмехнулся Теодор Башенька. — Мерзавец, весь город в страхе держал.
Сыщик поднялся на второй этаж и оказался в комнате с множеством зарешеченных дверей. Из окошек на него с беспокойством глядели девичьи мордочки.
— Дорогие дамы! Вы свободны! — возгласил лис.
Радостные вопли сотрясли дом. Заложницы торжествовали победу. Только одна похищенная не кричала. С блеском в глазах она смотрела на Проспера.
— Это гениально, мэтр, — восторженно произнесла Антуанетта. — Я пока не знаю, как именно вы это сделали, но уверена — это гениально…
Глава семнадцатая
Хмурое утро
Глава семнадцатая
Битва за Градбург
Наконец, после стольких приключений я добрался до цели. Окна Центральной библиотеки были наглухо закрыты ставнями. Могло показаться, что в здании никого нет. Но я знал наверняка, что генерал Борис скорее умер бы, чем оставил вверенные ему книги на произвол судьбы.
Я постучал в дверь.
— Генерал Борис! Откройте!
Дверь чуть приоткрылась. В образовавшейся щели, над цепочкой показался мудрый глаз генерала Бориса.
— Кто ты такой?
— Меня зовут Евгений. Я курсант из Гимназии. Доброволец.
— Откуда я знаю, что ты не самозванец, не шпион и не диверсант? — Мудрый глаз подозрительно прищурился.
Я прижал крыло к груди и жарко произнес:
— Клянусь наследием Юка ван Грина, я не самозванец, не шпион и не диверсант!
Клятва ван Грином — это самая святая клятва, какую только может произнести книголюб. Книгофоб произнести ее не может. Он даже и не слышал о Юке ван Грине.
Дверь закрылась, но лишь для того, чтобы, сбросив цепочку, распахнуться передо мной.
— Входи, доблестный воин! — воскликнул генерал Борис. Этот барсук, ветеран четырех войн за свободу литературы и трех революций за свободу от литературы, сразу поразил меня своей героической внешностью. В нем было метров десять росту, морду его украшали боевые шрамы, они же украшали видавший виды и слыхавший слухи мундир.
Генерал захлопнул дверь, взял меня за плечи и проникновенно сказал:
— Именно так я и представлял себе юное подкрепление!
— Долг превыше всего! — ответил я.
— Ты очень вовремя, о благороднейший из пингвинов! Теперь Барбаре есть с кем отправиться в патруль.
— Барбаре? — удивился я.
— Это храбрейшая из волчиц. Доброволица. Партизанка ветеранских отрядов. То есть наоборот. Идем, я вас познакомлю.
Он провел меня через главный зал библиотеки в свой кабинет. Я не мог не обратить внимания на запущенный вид помещения. Война проникла и сюда. Казалось, что по библиотеке пронеслись орды кочевников, читающих все на своем пути.
В кабинете генерала я впервые и увидел ту, которой предстояло сыграть роковую роль в своей судьбе — волчицу Барбару. Она была так красива и привлекательна, что сразу мне не понравилась. Но мы сражались за общее дело, поэтому я немедленно подавил в себе ростки неприязни и даже взрастил ростки горячей любви.
Барбара чистила пулемет. Одета она была в пулеметные ленты и бескозырку с надписью «Адмирал Адмиралсен».
— Это еще кто? — спросила она.
Вопрос меня несказанно удивил.
— Это генерал Борис! — объяснил я.